И не только пудингообразных человечков, предающихся сексуальным и

псевдосексуальным развлечениям, что сделало его по праву знаменитым в

узком кругу самых разных поклонников… но и быстрые наброски, полные

философской, а зачастую и сжимающей сердце серьезности. Один из таких

набросков, изображающий сидящего куклообразного человечка без рта и

строчкой-подписью «У меня нет рта, а я хочу кричать», Билл подарил мне

в 1965 году. Я сохранил его и спросил Билла, не возражает ли он, если

я использую подпись в качестве названия для рассказа, который могу

когда-нибудь написать. Он дал добро.

    Я куда-то отложил картинку. Затем через некоторое время прикрепил

ее к квадратику черного картона, каким пользуются художники, и повесил

на стенку неподалеку от машинки. Жил я тогда в «скворечнике» на

Бушрод-лейн в Лос-Анджелесе.

    В том же году, немного позже, ко мне заехал живший тогда в

Сан-Диего художник по имени Деннис Смит. По его рисункам я написал

несколько рассказов - мне с ходу вспомнились два: «Ясные глаза» и

«Иллюзия для охотника на драконов». Деннис периодически приезжал ко

мне из Сан-Диего, прихватывая папку с рисунками. Я довольно быстро их

проглядывал и отбирал парочку таких, которые, как мне казалось, могли

подтолкнуть меня написать рассказ. (Мне нравилось писать таким

способом, имея уже готовую иллюстрацию, еще с тех дней, когда я

работал для дешевых журнальчиков и должен был писать рассказы,

соответствующие вычурному рисунку на обложке.)

    Деннису, как мне кажется, тоже было немного лестно, что писатель

использует его рисунки в качестве импульса для новых рассказов - в те

дни он был еще многообещающим любителем, - к тому же у него оставалась

надежда на то, что если мне удастся продать рассказ, то я уговорю

журнал купить и его рисунок. (Я так поступал всегда, поэтому у него

имелись все причины полагать, что так будет и дальше. Он был прав; так

и было.)

    В тот день летом 1965 года я вынул из его папки рисунок тушью. Он

и оказался второй стартовой точкой для «У меня нет рта…» (Очевидно,

судя по предисловию, написанному для первой публикации этого рассказа

в сборнике в мягкой обложке, имелся и второй рисунок Смита, похожий на

этот. Но он уже давно куда-то затерялся.)

    Когда я увидел этот рисунок, то мгновенно связал его с подписью

Ростлера и лишенным рта существом.

    Но пока это было все. Ни сюжета, ни темы, ни идеи о том, кто это,

как и почему.

    Но именно так я и люблю писать. Если я вынужден работать, зная

окончание будущего рассказа, то весьма часто мне становится попросту

скучно на полпути… потому что я знаю, что из этого получится. А

поскольку я пишу, чтобы удовлетворить и удивить самого себя, то

творческое возбуждение во время написания рассказа, развязка которого

неизвестна даже мне, есть одно из утонченнейших наслаждений, связанных

с изнурительным актом написания. Не говоря уже о том, что если рассказ

захватывает врасплох меня, то он с большой вероятностью захватит

врасплох и читателя. (В скобках замечу, что это столь же правильный

способ писать прозу, как и тщательное планирование сюжета от начала до

развязки. Если автор создает живые и неоднозначные характеры, то они,

как правило, уводят сюжет туда, куда им вздумается; а поскольку

человеческая натура непредсказуема, как лесной пожар, то это

направление, вероятнее всего, окажется удивительным и непроторенным.)

    Поэтому я уселся, вставил лист бумаги в стандартную конторскую

«Олимпию», на которой пишу, и напечатал заглавие: «У меня нет рта, а я

хочу кричать».