|
Красным девушкам норовится.
Вдруг среди этого наивного веселья раздается фантастический голос…
По камушкам, по желтому песочку Пробегала быстрая речка, В быстрой речке гуляют две рыбки, Две рыбки, две малые плотицы. А слыхала ль ты, рыбка-сестрица, Про вести-то наши, про речные? Как вечор у нас красна девица утопилась, Утопая, милого друга проклинала?
Общее смятение. Князь велит конюшему отыскать мельничиху; ее, разумеется, не находят…
Прошло двенадцать лет. Княгиня жалуется на охлаждение к ней мужа; няня утешает ее, не подозревая, что в грубой и невежественной простоте ее добродушных слов скрывается ужасная, роковая истина:
Княгинюшка, мужчина, что петух: Кури-куку! мах, мах крылом – и прочь, А женщина – что бедная наседка: Сиди себе да выводи цыплят. Пока жених – уж он не насидится, Ни пьет, ни ест, глядит – не наглядится. Женился – и заботы настают: То надобно соседей навестить. То на охоту ехать с соколами. То на войну нелегкая несет. Туда, сюда – а дома не сидится.
Не есть ли это законная кара сильному полу за беззаконное рабство, в котором он держит слабый пол?.. Так, по крайней мере, можно думать по окончанию любовных похождений героя поэмы, этого русского дон-Хуана… Наскучив женою, он вспомнил о прежней любви, раскаялся, как в глупости, что бросил дочь мельника, не понимая, что она потому только стала ему мила, что ее нет с ним, что его жена уже не мила ему…
Сцена на берегу Днепра. Ночь. Раздается хор русалок, напоминающий своим фантастически-диким пафосом оргии Valse infernale[8 - Адского вальса. – Ред.] из «Роберта Дьявола».[16 - «Роберт Дьявол» – опера Мейербера.]
Веселей толпою С глубокого дна Мы ночью всплываем; Нас греет луна. Любо нам ночной порою Дно речное покидать, Любо вольной головою Высь речную разрезать, Подавать друг дружке голос. Воздух звонкий раздражать И зеленый, влажный волос В нем сушить и отряхать. |
