Соддит содрогнулся от ужаса. Раньше пиво затуманивало страх. Но теперь, став трезвее, чем когда-либо в жизни, он почувствовал отчаянное желание покинуть пивоварню. Они хотели утопить его! Потому что нашли его шутки не смешными! А, между прочим, это были лучшие шутки Соддлсекса.

Бинго склонился над Мори, который спал в объятиях Торри. От зычного храпа их бороды дрожали и извивались, как морские водоросли.

— Мори! — прошептал он в ухо гнома. — Мори, проснись! Нам нужно выбираться отсюда. Мори!

Никакой реакции!

То же самое вышло и с другими гномами. Гэндеф спал мертвецким сном. Бинго метался от одного неподвижного тела к другому. Его тревога продолжала нарастать. Он никогда так трезво не оценивал ситуацию. Более того, соддит предвидел ее дальнейшее развитие. Пивовары, закаленные пожизненным пьянством, могли проснуться в любой момент. Будут ли они милосердны к ним в похмельном озлоблении? Естественно, нет! Он не мог ждать естественного пробуждения гномов. Когда они выйдут из пьяной дремоты, будет уже поздно что-то выяснять и делать. Но каким образом разбудить их сейчас?

Он вытащил Штучку из кармана и осмотрел ее. Трезвый ум соддита не смел использовать магическое устройство. Оно могло еще больше усугубить их положение. Или привести к ужасным последствиям.

Оставалось единственное решение. Бинго проверил стеллаж, который был ближе всего к люку. Очевидно, две доски, прибитые к полу, направляли бочки к отверстию. Стоило вытащить деревянный клин в основании нижнего ряда, как вся пирамида на этом стеллаже пришла бы в движение. Быстро просчитав приложение сил, он привязал бороду Фэйлина к лодыжке Гэндефа. Затем, перетащив гномов к люку, Бинго создал остальные звенья этой живой цепочки: Он—Фэйлин, Гофур—Он, Торри—Гофур и, наконец, Мори—Торри. Соддит открыл люк, под которым с журчанием проносилась вода. По оловянным блесткам холодного рассвета он понял, что пьянка длилась весь вечер и всю ночь.

— Вы уж простите меня, парни, — сказал Бинго, складывая колдуна и гномов в одну большую кучу у самого края отверстия.

Он сел на храпящих и лепечущих во сне гномов, вытянул ногу и выбил фиксирующий клин. Закрыв глаза, Бинго услышал нараставший грохот катившихся бочек. Затем первая из них врезалась в кучу тел. Соддит почувствовал неприятный толчок, мгновение невесомости и внезапный холод, когда вода с сильным всплеском накрыла его с головой. Он даже выругаться не успел, потому что поток потащил его мимо свай к основному руслу реки. Перед открытыми глазами зароились пузыри. Течение выбросило Бинго на поверхность воды и помчало куда-то вдаль под матово-серым небом.

Глава восьмая

НА ПОРОГЕ

(не в буквальном смысле на пороге, а у склона горы — то есть это порог в метафорическом смысле слова, если вы понимаете, о чем я говорю)

Покачиваясь на волнах, как связка пробок, они плыли вниз по реке Стремительной мимо рощ и полей. Бочки вращались и стукались друг о друга, внося в их плаванье элементы паники. Гномы пребывали в глубоком опьянении, но шок внезапного погружения в холодную воду быстро привел их в чувство. Представьте себе удивление и досаду этих горемык, когда они обнаружили, что каждый из них привязан бородой к ноге сородича. Мори, отличавшийся большим самообладанием, вскарабкался на бочку, и остальные последовали его примеру. Бинго тоже взобрался на одну из проплывавших бочек, которая, как айсберг, едва приподнималась над волнами. Он распластался на ней и замер, наслаждаясь минутами покоя, потому что, несмотря на быстрое течение, полные бочки плыли сравнительно медленно.

В этой манере отряд продвигался вниз по реке почти все утро. К полудню из-за туч появилось солнце. Разбросав на изогнутых гребнях волн алмазные и золотистые блики, оно согрело продрогшего соддита. Ландшафт на обоих берегах напоминал ему родные края: широкие поля, на которых пшеница и ячмень колосились под высоким, глубокого синего цвета небосводом.