– Будет случай… – начал Благожит, – найдутся и у нас меды стоялые, да только пока не видать его.

– Такого – не найдется! – решительно мотнул головой Людомир. – Не на малине мой мед ставлен, не на вишне, не на смородине…

Волынский князь сделал знак своим отрокам. Они вернулись к укладке, оставленной у входа, и вдвоем с натугой вытащили липовый бочонок. Все в обчине с любопытством следили, как бочонок несут к столу и ставят перед Людомиром.

– А ставлен тот мед, – уже без улыбки тот взглянул на Благожита, – на голове человечьей.

Все притихли: по виду Людомира и голосу было ясно, что он не шутит.

– Что же это такое? – вскрикнула Карислава.

Известно мудрым людям, что за меды ставят на человечьих головах и по каким случаям. «Коли нет у тебя, княже, пивного котла – вот тебе буйна голова…» Древнейший способ перенимания силы – сделать чашу из головы сильного, чтобы победитель вкушал из нее мощь побежденного врага. Глядя в темные глаза Людомира под густыми бровями, Карислава лихорадочно пыталась сообразить, что такое он мог привезти – и зачем? Не было слышно, чтобы волыняне одерживали победы в ратном поле…

– Здесь – голова! – Людомир слегка постучал суставом согнутого пальца по крышке бочонка. – Голова врага твоего кровного. Святослава, Ингорева сына.

Стояла такая тишина, что слышно было ветер за стеной. В обчине сидели с полсотни человек, но, казалось, никто даже не дышал.

– Что ты такое говоришь? – почти прошептал Благожит. – Голова… Свя…

Страшно было повторить услышанное вслух. Как ни дика была мысль о такой жестокой шутке, мысль о том, что это правда, казалась еще неимовернее.

– Правду говорю! Да пусть меня Перун побьет от головы до ног, если лгу!

– Пусть тебя так боги обманут, если ты меня обмануть хочешь! – воскликнул Благожит и встал, но тут же снова сел. – Как у тебя… как ты… где ты найти мог… Святослава голову?

– Не в чистом поле я ее нашел, не в лесу под кустом. Привезли мне голову сии добры молодцы, роду деревского, – Людомир показал на своих спутников в белых свитах, и все взоры обратились на них.

– Русы ушли от нас… по Горине вверх! – воскликнул Путислав. – Где же вы их повстречали?

– Поведай добрым людям повесть твою, Коловей, – предложил Людомир.

Коловей встал и принялся рассказывать: как древляне преследовали русов по Горине, как гнались за ними на волоке, как устроили налет на стан. Рассказал о битве перед княжьим шатром. И о том, как сам нанес смертельный удар юному князю, которого узнал по шелковой красной рубахе.

– Было б в руках и тулово его – сжечь бы его и по двенадцати полям прах развеять, – закончил Коловей. – Да больно много людей у него было – не совладать со всеми. Голову взяли и ушли. Вот теперь здесь она, в меду.

– Желаешь видеть мертвые очи врага твоего? – Людомир приподнял бровь, глядя на Благожита. – Я видел. И впрямь он отрок, еще ус не пробился, а сколько зла уже принес внукам Дулебовым. Зато теперь покончено со злом. Не губить змеенышу больше мужей, не полонить жен, не сиротить малых детушек, не осквернять могил дедовых. Так что, неужто не развеселил тебя мой мед?

– Чтоб земля не приняла костей его и чтоб род его прервался, как жизнь прервалась! – выдохнул Благожит, не отводя глаз от бочонка и еще не смея поверить.

Хотимиричи переглядывались: мысль о мертвой голове в меду навевала жуть, но и убедиться хотелось.