Спускаясь по уклону от ворот к избам Хотимирля, она уже хмурилась и даже не помнила об отрезе чудесного шелка, который несла под мышкой. Теперь ей предстояло вырвать согласие на этот брак у Толкун-Бабы. А та, как знала Карислава, расположена к соглашению куда меньше, чем прекрасная и грозная княгиня киевская.

* * *

Дальше сватовство шло при участии мужчин обеих сторон: обговаривались условия будущего брака. Благожит прямо заявил Мистине: отдаем вам деву, а с нею и наполовину выдаем кровных врагов ваших – на весть о свадьбе они сами придут. Киевский воевода удивился, однако, поговорив со своими, принял условие: если весть о свадьбе приведет Коловеевых древлян на пути русов, это будет считаться выдачей головников и с хотимиричей головничество снимается. Ну, а коли при этом столкновении удача будет не с русами, подумал каждый про себя, то Благожитовым зятем станет не Святослав…

Кариславе досталось дело потруднее. Ей пришлось не только Толкун-Бабу, но и саму Яру убеждать, что согласие на этот брак избавит хотимиричей от многих бед. Яра даже разгневалась: она и слышать не хотела о том, чтобы променять Даляту на убийцу своего родного брата! Чуть не плача, Карислава убеждала ее: да ведь древляне разорили русский городец и тем навлекли на хотимиричей беду, в том числе и гибель Будима. Выслушав это, Яра замкнулась и больше ничего не говорила, но Карислава не была уверена, что сумела ее убедить.

Толкун-Баба поначалу уперлась, как гора каменная: нет повеления от чуров отдавать деву и в будущем весь род во власть руса. И только когда Карислава в отчаянии воскликнула, нет ли воли чуров, чтобы род их сгинул совсем, Толкун-Баба отчасти сдалась и повторила старое свое условие: чтобы в день Перуна лучшие отроки-женихи попытали удачу. Согласилась лишь на то, чтобы Святослав был включен в это число взамен Жировита и Даляты. Те, хоть и внуки Дулебовы, навлекли беду на род Хотимиров, а Святослав, хоть и чужак, пришел по тем следам беды, что проложили они.

С тем Карислава и вернулась в Хотимирль.

Свои приободрились: воля Толкун-Бабы разрешала и другим женихам попытать удачу. Но согласится ли Святослав на состязание?

Поначалу русы приняли эту весть с неудовольствием.

– Опять на колу мочало – начинай сначала! – бросил Острогляд. – Обо все же сговорились, столковались!

– Мой сын – княжьего рода и сам уже князь, ему невместно с простыми отроками тягаться! – обронила Эльга.

– Людомиров брат, Богуславич, тоже был княжьего рода, а не погнушался – дева наша стоит того, чтобы за нее хоть со Змеем биться! – возразил Обаюн.

– А нехороша – так не неволим, она без мужа не останется, – угрюмо добавил Ведень.

– Мы завтра дадим вам ответ! – быстро пообещал Мистина, пока туча взаимных обид не привела к грозе раздора. – До Перунова еще два дня – до тех пор все решим.

И, глянув на Эльгу, двинул бровью: дескать, я объясню.

Хотимиричи ушли, русы было загудели, но выжидательно умолкли.

– А если он проиграет? – не дожидаясь вопросов, крикнула Эльга Мистине. – Ему тринадцать лет! Он даже еще не вырос полностью! Раз это Перунов день – будут какие-то испытания для мужчин!

Святослав кусал губы, не зная что сказать и понимая лишь, что весь этот расклад задевает его честь. Недолгий, но бурный опыт отбил у него желание полагаться только на удачу, которую всякий человек княжеского рода получает вместе со своей божественной кровью. Главное, удача, которую посылают боги, не всегда совпадает с тем счастьем, к какому человек стремится по своей воле. Это он уже понял, но еще не научился примеряться к этому вертлявому челну, чтобы плыть, а не переворачиваться.