– Как бы дело ни сложилось, мы будем в выигрыше, так что тревожиться нечего, – успокоил всех Мистина. – Если мы одолеем, то получим невесту с благословения богов и ее собственных чуров, а тогда никто уж возразить не посмеет. Если проиграем, то за нами по-всякому останется головничество, то есть право три-четыре года собирать дань. А за три года жених наш подрастет и в силу войдет! – Он кивнул Святославу, и тот сразу приободрился, мысленно увидев себя шестнадцатилетним: в эти лета каждый проходящий год делает тебя совсем другим человеком. – Будет нам надо – мы тогда еще разок невод забросим. Но за три года всякое ведь случиться может…

– Если мы выиграем! – повторила Эльга, далеко еще не успокоенная. – Но если выйдут парни, которым уже сейчас семнадцать лет и больше…

Мистина задумался на несколько мгновений, потом взглянул на Святослава:

– Руку покажи.

Поняв его, тот наполовину стянул сорочку и показал предплечье с багровым шрамом от стрелы. Прошло два месяца, и хотя рубец выглядел свежим, особого беспокойства уже не причинял, только чесался и временами ныл.

– Нам нужен повод выставить вместо него бойца, – пояснил Мистина Эльге. – Кого-нибудь постарше.

– Я пойду сам! – набычился Святослав.

Не так чтобы ему очень хотелось где-то в чужих лесах состязаться неведомо с кем и неведомо в чем, но он видел в этом свой долг – как мужчины и как князя.

– Нет! – воскликнула Эльга.

– Нет, – одновременно и Мистина качнул головой. – Пойми, княже, – он приблизился к Святославу и заглянул ему в лицо, придав взгляду доверительное выражение, чтобы сгладить разницу в росте, из-за которой смотрел сильно сверху вниз. – Мы здесь чужие, мы их враги. Кровные. Они ведь считают тебя самого убийцей Благожитова сына. Нельзя быть уверенными, что тебя не попытаются убрать насовсем. На такие дела телохранителей не берут, идти надо одному. А ты у нас и вовсе один. Мы не можем голову своего князя на кон ставить.

Святослав опустил глаза: упоминание о голове сделало свое дело. Не приходилось убеждать его, что до его головы есть немало охотников, и это не слова.

– А они согласятся, чтобы за него другой шел? – спросил Острогляд.

Его собственный сын уже стал жертвой вместо Святослава. Теперь на то же дело предстояло решиться другому, причем с открытыми глазами.

– А мы скажем, хотим силы уравнять: телом наш князь слабее, да удачей сильнее, неравно выходит. Они согласятся – с князем состязаться у простых отроков удачи нет.

Все помолчали.

– Ну и кто же будет? – наконец спросил Хрольв. – Кто пойдет-то?

Все переглянулись: этот простой вопрос до сих пор никому не пришел в голову. Даже Эльга, стоявшая за такую замену, была озадачена.

Смешно сказать, но и ей в дальних мыслях мерещилось, будто есть где-то витязь, вылитый Волх Змеевич, созданный как раз для таких испытаний. Святослав, при всем его славном наследии, все же был в ее глазах слишком земным, не наделенным счастьем того особого рода, что позволяет выигрывать состязания с миром Иного.

Она поглядела на Мистину, по привычке ожидая от него совета. Не меняясь в лице, он медленно и значительно ей подмигнул.

– Ты знаешь, как это будет, княгиня, – сказал он. – Я не знаю в точности, но уверен: у них где-то средь болот сидит свой Князь-Медведь.