– А где это?

– На Днепре, близ устья вашей Припяти.

– Далеко отсюда?

– Если вниз по реке, то дней пять, если вверх – то десять.

– Далеко… – прошептала Яра.

Понятия «далеко» и «близко» для нее определялись возможностью пешком дойти за один день.

– Да не очень, – улыбнулся Велеб, однажды проделавший двухмесячный путь от Ильмерь-озера до Киева. – Ты привыкнешь, и будет уже не страшно.

Яра не ответила, только глубоко вздохнула. Велеб осторожно обнял ее, погладил по спине, намекая: хватит разговаривать. Ведь и правда на заре придут женщины с Кариславой во главе, Эльга должна будет показать им настилальник новобрачных со знаками того, что брак свершился. Он взял ее душу из родовой печи, чтобы сделать ее саму печью, выпекающей новую жизнь. Отбив деву у медведя, должен сам вложить в нее силу умножать род.

Эта таинственная невеста могла оказаться какой угодно. Но оказалась прекрасной, и Велеб понял это сразу, как увидел ее глаза на берегу ручья. Серовато-голубые, как вода, отражающая небо, они смотрели из глубины и видели высь. Когда Велеб встретился с ней взглядом, река его жизни слилась с другой рекой, и теперь их не разделить больше. Всем существом эта девушка источала сладкое, душистое тепло, как нагретая на солнце спелая ягода. И то, чем сказания завершаются, в их жизни станет лишь истоком, крохотным семечком, из которого потянется вверх огромное ветвистое дерево.

Тепло тела вплотную лежащей к нему девушки проникало в кровь, согревало, волновало. Велеб склонился к ее лицу. Пусть те женщины приходят – они успеют, не осрамятся. Сейчас он сделает это, и ему больше не придется беречь камень из печи, чтобы владеть душой своей жены.

Яра ощущала на своем лице его теплое дыхание, вдыхала запах прильнувшего к ней тела – незнакомый, но приятно волнующий. Ей вспомнились незрелые ягоды земляники, румяные с одного боку, и те невидимые поцелуи, которые она несла через солнечный березняк – сама не зная кому. И вот тот, кому они назначались, пришел за ней. Закрыв глаза, она будто искала в себе – здесь ли те поцелуи?

Губы мужа новобрачного мягко прильнули к ее губам. Она чувствовала по его дыханию, что он тоже волнуется, но не спешит. Яра несмело обняла его, выражая покорность и готовность исполнить назначенное. И тут же ощутила радость – тепло его тела, проникая в нее, согревало саму душу.

Никакой преграды не было, ничто не мешало им разделять на двоих трепет познания друг друга. Муж, чье имя она впервые сегодня услышала, казался давно знакомым. Вопреки своей воле, Яра еще в лесу чувствовала, как в душу проникает доверие к его голосу, глазам, рукам с ободранными в драке костяшками. Но ее эти руки не обидят. Теперь они – ее защита на весь век. Яра трепетала, но не боялась, готовая пойти навстречу теплу и силе его тела. Те землянично-солнечные поцелуи, накопленные за три девичьи весны, ожили и расцвели на губах. Зазвенели, будто ключи золотые, что откроют в мудрой деве могучую силу жены и матери.

Его руки мягко, но уверенно скользнули по ее бедрам вверх, приподнимая подол свадебной сорочки. Яра глубоко вдохнула, будто перед прыжком через огонь. Еще немного – и она войдет в круг молодушек, а потом и матерей. Ее юность в лесу канет в былое и покажется сном, выучка закончится, и в новое, уже близкое утро она выйдет другой – готовой не принимать, а отдавать земному миру свою силу и мудрость.

* * *

В пору предзимья светает поздно, но княгиня Эльга вставала еще в темноте. Хватало дел по дому и двору, а еще по предстоящему отъезду. Ждали, когда застынет Днепр, чтобы ехать с дружиной на север, в Хольмгард.

Но однажды к ней постучали даже ранее обычного срока.