Поэтому на ее груз заявляю права, я, принц Александр Селиний Моро, верный подданный короля Альбионского Теренса.

    Черный некоторое время стоял безмолвно; потом слабо покачнулся и спросил, как и прежде глухо и почти без выражения:

    – Знаешь ли ты, маленький принц, сколько пушек нес этот корабль?

    Сабля черного указала на останки «Капитании».

    – Если верить книгам, – не задумываясь ответил Александр, – семьдесят четыре. Но мне кажется – больше.

    – Больше – это сколько?

    – Если исходить из размеров, никак не меньше сотни, – предположил Александр.

    – Почти угадал. Сто десять, – сказал черный. – Догадываешься откуда мне об этом известно?

    – Представления не имею!

    Александр почему-то именно сейчас подумал, что накидки, кафии, шаровары черных, их башмаки с загнутыми кверху носками, сабли, наконец, – все это вовсе не выглядит призрачным. Вполне обычно выглядит. Одежда и обувь, возможно, изрядно поношенные, зато сабли – загляденье! Горят! На фоне полупрозрачного корабля это смотрелось по меньшей мере странно.

    – Ну так знай, маленький принц, что я, Капудан-паша, некогда командовал этим кораблем, – сообщил черный. – А имя мое давно умерло, поэтому я не сумею тебе его назвать.

    Георг Берроуз, принц Моро, Джалита, лето года 864-го.

    Арестованного коменданта порта, именуемого в Джалите «майстро», доставили на допрос вскоре после возвращения принца Георга из дворца теперь уже Мауро Веррентайна.

    Невзирая на неожиданные новости, Георг пребывал в добром расположении духа. Во-первых, он и не рассчитывал захватить Назима Сократеса вот так просто: не дурак же тот, в конце концов! Даже если бы наместник сидел весь день во дворце, при виде входящей в порт альбионской эскадры он не замедлил бы задать такого стрекача, что вряд ли посмел бы остановился раньше Сурожа или даже Кафы!

    Поэтому Георг вернулся на «Святого Аврелия» в приподнятом настроении.

    Залпом выпив бокал вина и побаловавшись затем необычайно вкусной таврийской черешней, он совсем было собрался обсудить с советником Иткалем дальнейшие шаги и действия, но тут явился вахтенный офицер и доложил, что комендант джалитинского порта доставлен в собственный кабинет управы и находится там под стражей. Корабельные каюты успели изрядно опротиветь принцу еще во время долгого плавания, да и недавнее сидение на мели внесло свою лепту, поэтому он с удовольствием решил прогуляться до управы, тем более что советник Иткаль и министр Микела направились туда же несколько раньше. Опоясавшись для внушительности шпагой, Георг (разумеется, в сопровождении стражи, причем усиленной по сравнению с обычным) поднялся на палубу и затем вышел на пирс.

    На порт любо-дорого было глядеть: куда не кинешь взор – везде альбионские солдаты с мушкетами наперевес, а кое-где и мундиры гвардейцев виднеются. При виде принца охранники и патрульные замирали навытяжку. Георг охотно салютовал в ответ на их приветствия.

    Никакого бардака, никаких нетрезвых матросов, портовых девиц, вездесущих мальчишек и нищих попрошаек! Порт был скорее похож на военный лагерь, а к военным лагерям принцы Моро последнее время успели попривыкнуть – исключая, единственно, Александра.

    Отсалютовал Георг и страже у входа в управу. Свернул направо, благо дорогу уже знал. И без стука вошел в кабинет майстро-коменданта.

    За рабочим столом восседал Джакоб; его помощники рылись в извлеченных из шкафа книгах, периодически выкладывая на стол перед Джакобом одиночные листы бумаги.