И все-таки это был не призрак, а живая девушка в монашеском одеянии, и такими же живыми и веселыми были птички, порхавшие вокруг нее, садившиеся на ее протянутые ладони и клюющие зерна кукурузы, рассыпанные у ее ног.

Андре не остановился, чтобы насладиться красотой этой картины; он желал тотчас, немедленно поговорить с ней и, раздвигая ветки, шагнул вперед.

Птички при его приближении тут же упорхнули прочь, но девушка на этот раз даже не шелохнулась, не сделала никакой попытки бежать; она сидела не двигаясь, глядя на него широко раскрытыми глазами, в которых застыло какое-то странное выражение; Андре не мог понять, что означал этот взгляд.

Он подошел к ней и неожиданно обнаружил, что все мысли и слова, которые он собирался сказать ей, исчезли из его головы; он стоял молча, глядя в эти поднятые к нему глаза, не в силах произнести ни звука.

И все же в тишине между ними, казалось, шел безмолвный разговор, какой бы странной и нелепой ни показалась эта мысль. Наконец, сделав над собой усилие, Андре произнес:

— Вы сегодня очень рано.

— Мне… не спалось.

— Мне тоже.

Она смотрела куда-то в сторону, мимо него, потом сказала тихо и смущенно:

— Я надеялась, что… вы, может быть…»придете сюда.

— Должно быть, я чувствовал, что вы ждете, потому что я очень хотел встретить вас.

Не спрашивая разрешения, он присел рядом с девушкой на толстый ствол поваленного дерева.

Они помолчали; первым тишину нарушил Андре:

— А ваши птички вернутся, они не испугаются меня?

— Думаю, что да, — ответила девушка, — только вы должны сидеть очень тихо.

— Мне бы хотелось покормить их, чтобы они сели ко мне на руки так же, как к вам.

Она слегка улыбнулась ему, потом взяла сумочку, лежавшую на дереве рядом с ней, и положила ее на колени.

— Протяните руку, — попросила монахиня. Андре послушался, и она насыпала ему в ладони немного кукурузы.

— Теперь приподнимите их.

Сказав это, она и сама подняла свою ладонь, в которой тоже была кукуруза.

Несколько секунд все было тихо, потом послышалось хлопанье крыльев, и маленькая птичка, оказавшаяся храбрее остальных, опустилась на ладонь монахини; другие кружили в воздухе над ее головой, не осмеливаясь спуститься.

Затем подлетела еще одна, и тогда девушка подсунула свою свободную ладонь под руку Андре.

Он ощутил ее прикосновение, и ему показалось, точно ослепительная молния пронзила его насквозь.

Монахиня не двигалась, она не убрала руку, и какое-то внутреннее чувство подсказывало Андре, что она ощущает то же самое.

Сердце его бешено колотилось, он чувствовал, что это внутреннее биение, этот трепет рождает в ней отзвук, что между ними существует какая-то непонятная, но несомненная связь.

Птицы пролетели над его ладонью совсем низко, на лету склевывая с нее кукурузные зерна и тут же взмывая вверх.

Одна, за ней другая, третья проделали то же самое, затем, наконец, одна птичка, похрабрее, уселась к Андре на палец и начала жадно клевать кукурузу у него с ладони; рука девушки все так же поддерживала его руку.

Это было чудесное ощущение, никогда раньше он не чувствовал ничего подобного, и Андре знал, что дело не только в птицах, а в той девушке, которая сидит рядом с ним, пробуждая в нем новые, удивительные чувства.

— Я хотел бы поговорить с вами, — тихо сказал Андре.

Хотя он произнес эти слова чуть ли не шепотом, птицы все же услышали его и тут же вспорхнули с ладони.

Андре опустил руку, монахиня убрала свою, и Андре бросил на землю остатки кукурузы.

Затем он повернулся, глядя ей прямо в лицо.

— Почему вы хотели видеть меня? — спросил Андре.