— Могу ли я кое-что вам сказать? — попросил Андре. Девушка чуть повернула к нему лицо, показывая, что слушает, и он продолжил:

— Когда я увидел вас впервые, я решил, что по какому-то невероятному стечению обстоятельств мне удалось найти ту девочку, которую когда-то удочерил граф де Вийяре; я подумал тогда, что вы и есть Сона.

— А что дало вам… повод так думать? — спросила монахиня.

— С одной стороны, ваша удивительная красота, а с другой — то, что вы белая девушка; по крайней мере, тогда я был в этом уверен. Ну и в-третьих, во время церемонии воду я слышал голос, который сказал мне, что я должен найти Сону; я был настолько глуп, что счел это совсем нетрудным делом.

— А если бы вы действительно нашли ее? Что вы стали бы тогда делать? — поинтересовалась монахиня.

— Я думал, она укажет мне, где находится то, что я ищу. После этого я собирался взять ее с собой в Англию; она могла бы жить там с моей матерью.

— А вы думаете, она захотела бы поехать… если бы она, конечно, оказалась жива?

— Вряд ли ей захотелось бы остаться в этой стране после всего, что она здесь пережила, — заметил Андре.

— Да, конечно, — согласилась монахиня. Она помолчала, затем спросила:

— А вы разве живете в Англии? Я думала, вы — местный, с Гаити.

Услышав это, Андре вспомнил, что она считает его мулатом.

Ее присутствие заставляло его чувствовать себя спокойно и уверенно; он совершенно забыл о том, что скрывается под чужим обличьем в чужой стране, где со всех сторон его подстерегает опасность, забыл о цвете своей кожи; он говорил то, что мог бы сказать, предстань он перед ней в своем обычном виде белокожего европейца.

Слишком поздно Андре вспомнил предупреждения Жака: он должен не только выглядеть как мулат, но и думать так же, проникнуться их духом. Однако он продолжал думать как Андре де Вийяре. Теперь только он понял, как был неосторожен.

— Я прожил в Англии несколько лет, — объяснил Андре, размышляя в то же время, насколько убедительно прозвучат его слова для монахини, — а сейчас решил вернуться сюда, посмотреть — может быть, стоит поселиться здесь, в моей родной стране.

Сначала она ничего не ответила, потом спросила:

— Вам нравится в Англии? Это хорошая страна?

— Очень милая и приятная, — ответил Андре. — А вы здесь, на Гаити, ни разу не встречали англичан?

Девушка покачала головой, и Андре сообразил, что вряд ли те немногие англичане, которые были на острове, могли оказаться католиками, так что даже в церкви она не могла их увидеть.

— Кристофу нравятся англичане, — заметил Андре, — но это потому, что ему все равно, с кем иметь дело — лишь бы не с ненавистными французами!

— Мой отец был французом, — тихо сказала монахиня.

— Мой тоже, — ответил Андре. — Между нами вообще много общего. — Девушка вопросительно взглянула на него, и Андре поспешил добавить:

— Мы оба любим птиц, искусство, картины, — не забудьте, что я встретил вас, когда вы любовались росписями вашей подруги на стенах церкви; к тому же в нас обоих течет одна и та же кровь.

Последние слова дались ему с трудом — он чувствовал, что поступает нечестно, но ему хотелось, чтобы девушка перестала смущаться; более того, если уж быть совсем честным, надо признаться, что он хотел понравиться ей.

Неожиданно солнце, уже поднявшееся из-за горизонта, осветило все вокруг, коснувшись их своими теплыми золотыми лучами.

Весь мир вокруг них точно засиял каким-то удивительным, небесным светом, и Андре, подчиняясь внезапному внутреннему порыву, воскликнул:

— Какого цвета ваши волосы? Я бы хотел увидеть их в солнечном свете!

Сказав это, он понял, что испугал ее.