— Император… будет здесь завтра.

— Я знаю; но разве ты забыла, что оба мы — под особой защитой и покровительством?

Сона улыбнулась ему, и Андре стоило больших усилий удержаться и не поцеловать ее.

Он страстно желал снова ощутить ее губы на своих губах, почувствовать, как трепещет ее тело в его объятиях, как тогда, когда он целовал ее в саду.

Но для этого еще будет время, если, конечно, Господь милосердный позволит им ускользнуть из ловушки, которая, как Андре подсказывало его внутреннее чутье, вот-вот захлопнется.

— Пойдем, — сказал он. — Мы должны обвенчаться, жизнь моя, и это сейчас важнее всего на свете.

Взяв Сону за руку, Андре повел ее к двери, которая, как объяснил им священник, вела в церковь.

Церковь была очень маленькая; ее построили после того страшного пожара, который уничтожил весь Ле-Кап; она представляла собой простое деревянное строение. Однако здесь были все привычные и необходимые атрибуты: распятия, иконы и скульптуры, изображающие остановки Иисуса Христа на его крестном пути, статуи Божьей Матери и Святого Антония, лампадки, красный свет от которых падал на алтарь, на котором стояли шесть зажженных свечей.

Священник уже ждал их с молитвенником в руках; Андре подвел к нему Сону, и оба опустились перед ним ни колени.

Весь ритуал службы был тот же, что и в соборе Парижской богоматери, и чудные молитвы, которые оба они с детства знали наизусть, звучали теперь по-новому, приобретая какое-то особое значение.

Андре вдруг поразила мысль, как это странно, что он, некогда скептически относившийся к браку, навеки соединится сейчас с девушкой, которую встретил всего лишь несколько дней назад.

Он женится на ней, когда оба они скрываются под обличьем мулатов, а вместо свадебного платья на его невесте — одеяние монахини.

Но когда священник соединил их руки и они вслед за ним начали повторять слова старых как мир брачных обетов, Андре почувствовал, что ни одежда, ни внешний вид не имеют сейчас никакого значения.

Важно было, что их сердца бьются как одно сердце, а души слились, безраздельно принадлежа друг другу и единому Богу, в руках которого их счастье и сама жизнь.

Священник воздел руки, и слова молитвенного благословения полились из его уст, словно ниспосланные ему свыше:

— Dominus Deus Omnipotens benedicat vos, impleat que benedictionem in vobis — Господь всемогущий и всемилостивый да благословит вас!

— Аминь! — произнес Андре от всего сердца и услышал, как Сона рядом с ним очень тихо, почти шепотом, повторила:

— Аминь!

Внезапно тишину разорвал оклик, резко прозвучавший в другом конце церкви и прокатившийся эхом по ее сводам:

— Мосье! Мосье!

Андре обернулся, затем поднялся на ноги. Он увидел Тома, который, стоя на пороге, кричал, задыхаясь:

— Идемте! Идемте быстрее! Корабль ждет! Скорей!

— Ты нашел корабль? — переспросил Андре.

— Американский корабль. Сейчас отплывает. Скорей!

Андре протянул Соне руку, помогая подняться.

— Благодарю вас, отец мой, — быстро проговорил он и побежал, но не к выходу из церкви, а к той двери, которая вела в комнату священника.

Он подхватил тюки и, распахнув дверь, выбежал на улицу; Тома, сообразивший, в чем дело, успел уже обежать вокруг церкви и ждал его снаружи.

Взяв у Андре тюки, негр помчался впереди, указывая дорогу; он бежал так быстро, что Андре и Сона едва поспевали за ним.

К счастью, дорога шла под уклон; Тома вел их по темным, пустынным улочкам, где никто не мог их увидеть и поразиться странному зрелищу, которое они собой представляли.