Он бы понял, о чём она думала в эту минуту. Он бы тоже заметил нож на столе.

– Мы нашли тебя у подножия скалы, – не унимался мальчишка.

Этому змеелову никогда не понять её, сколько бы слов он ни говорил.

– Скала была такая… крапчатая. Ты лежала на уступе у самого её основания, но, я уже говорил, мы не знали, с какой высоты ты упала… – он замолчал и нахмурил брови; уголки его рта опустились. – У тебя синяки, – сказал он. – На лице один совсем плохой…

Её рука взлетела к лицу; она осторожно потрогала кожу кончиками пальцев и сморщилась, обнаружив болезненный синяк.

– Так ты меня понимаешь, – тихо проговорил мальчишка. – Я уж было засомневался: ты же ничего не говоришь, и вообще…

Она подняла на него глаза и едва заметно кивнула. На его лице снова расцвела улыбка; она осветила его черты, как солнечный свет.

Девушка рассматривала его. У мальчишки была крепкая шея, широкие плечи, длинные руки и ноги. Светлые волосы были коротко острижены и клоками торчали в разные стороны, как шипы; скулы у него были широкие и острые. Он неуклюже переминался с ноги на ногу; подошвы ботинок постукивали по каменному полу хижины.

Девушка чуть склонила голову в сторону и запустила пальцы в свои длинные волосы, пытаясь распутать колтуны.

Мальчика можно было назвать миловидным, это она допускала. Его открытое лицо не было лицом злодея, а добродушная улыбка и вовсе обезоруживала. Не было ни намёка на презрение, отвращение или злой умысел, которые сквозили в лицах тех змееловов на крапчатой скале. Его голос, всё это бесконечное лопотание странным образом успокаивали её.

И всё же он был из змееловов. Она намеревалась убить его.

Она смотрела в его улыбающиеся голубые глаза; они сузились и стали серьёзнее.

– Хочешь пить? – спросил он и тут же кивнул, сам отвечая на свой вопрос. – Я принесу воды.

Он развернулся, зашагал по хижине, стуча подошвами, и склонился над рюкзаком, прислонённым к дальней стене. Девушка услышала хлопок пробки и плеск воды. Он стоял, отвернувшись от неё.

Не отрывая взгляда от его широкой спины, она прижала левую руку к правому плечу, осторожно поднялась на ноги и ступила на каменный пол. Матрас под её ногами тихонько затрещал и зашуршал, будто вздохнул, но мальчик этого не заметил. Она бросилась к столу, схватила нож и сунула его в рукав, а затем шмыгнула обратно к своему ложу.

Мальчик обернулся; в руке у него была металлическая кружка. Он нервно сглотнул и направился к ней.

– Вот, – сказал он, протянув ей чашку. – Вот вода.

Девушка поднесла кружку к губам и сделала глоток, подглядывая за ним из-под опущенных век. Он был гораздо выше её; этот змеелов явно был силён, хоть и выглядел худым.

– Если ты голодна, я могу принести тебе поесть, – мальчик всё ещё старался заполнить тишину словами. – У нас есть копчёная рыба и всякое такое. Илай только что ушёл раздобыть ещё дров.

Девушка почувствовала, как нож в рукаве впивается ей в кожу. Она знала: ей представится всего один шанс использовать его.

– Я бы назвал Илая своим наставником, – говорил мальчик. – Понимаешь, я совсем недавно в пустоши, и я благодарен Илаю: он взял на себя труд обучить меня, как здесь выжить, – он вздохнул. – Конечно, всё это нелегко. Я уже столкнулся тут с некоторыми, чьи способы выживания мне не интересны. Змееловы. Плохие змееловы. Те, что ставят ловушки и убивают… – он покачал головой.