Пошёл снег, мелкий и зернистый. Он припорошил их плечи, головы и рюкзаки.

– Так мы обо всём договорились, Лея?

Она снова кивнула.

– Вот и прекрасно, – сказал Соломон, выскальзывая из её цепких объятий. – Тогда пойдём.

Он поднял глаза к небу, в котором застыли тучи, такие тёмные и низкие, что казалось, будто до них можно дотянуться рукой. Снежинки, похожие на ледяную стружку, попадали ему в глаза; он смахивал их, и на пальцах они превращались в воду. Соломон зажёг факел.

– По крайней мере мы укроемся от этой непогоды.

Он протянул руку. Лея сжала её, и они вместе вошли в туннель.

Лея взглянула на него украдкой. В туннеле было темно, но она успела разглядеть широко распахнутые глаза и плотно сжатые губы. Это выражение лица было ей незнакомо: она никогда не видела его у Соломона. Но потом она поняла.

Это был страх.

– Похоже, лучше нам оставить рюкзаки здесь, а то застрянем с тобой крепче, чем пробка в бутылке с ликёром, – сказал Соломон. – Заберём их на обратном пути.

Он опустился на колени, снял с плеч рюкзак и прислонил его к стене туннеля. Лея отдала ему свой, и Соломон поставил его рядом. Избавившись от тяжёлого груза, она ощутила такую лёгкость, будто могла взлететь; однако этот вес за плечами как-то обнадёживал, и без него она почувствовала себя уязвимой.

– А это? – спросила она, протягивая Соломону свой мини-арбалет.

Соломон повернулся к ней и, сузив глаза, некоторое время изучал тонкий арбалет, прежде чем взять его. Он передал Лее мигающий факел, вытащил свой арбалет и стал рассматривать оба орудия, сравнивая их длину и ширину; затем взвесил их по очереди на вытянутой руке.

– Этот мощнее и опаснее, – сказал он, приподнимая свой арбалет. – Но чертовски тяжёлый. С другой стороны, кельды не очень-то любезно относятся к тем, кто приходит с оружием. Оставлю-ка я их оба здесь, – рассудил он, будто разговаривая сам с собой.

Соломон поставил оба арбалета рядом с рюкзаками.

– Хотя мне очень жаль так поступать, – пробормотал он. – Особенно если дойдёт до драки…

– До драки, Сол? – тихо спросила Лея и испугалась звука собственного голоса, высокого и дрожащего, как у маленькой испуганной девочки. – Ты думаешь, будет драка?..

Она хотела, чтобы он успокоил её. Чтобы его низкий голос прогнал её страхи и уверил, что ей нечего бояться. Но он этого не сделал.

– Если дойдёт до самого худшего, то со мной мой разделочный нож, – сказал Соломон.

Он взял мешок со змеёнышем, повернулся и зашагал дальше по узкому туннелю. Сжав в руке факел, Лея последовала за ним; она шла так близко, что чуть не наступала ему на пятки.

Туннель стал шире, и Соломон замедлил шаг, чтобы Лея догнала его и могла идти с ним рядом. Он перевесил мешок на другое плечо, обнял её и повернулся к ней с уверенной, искренней улыбкой.

Лея улыбнулась ему в ответ, но с каждым шагом холод и сырость как будто всё глубже проникали в неё; кости ныли, чувства обострились. В воздухе висел гнилостный запах, а завывание ветра казалось ей стонами нежитей. Рука Соломона на её плече была тяжелее рюкзака, который остался далеко позади.

Они продолжали идти бок о бок, пока туннель снова не сузился. Соломон отдал Лее мешок, забрал факел и пошёл первым. Они ускорили шаг, и Лее сдавило грудь: её дыхание вырывалось в ледяной воздух струями белого пара. К запаху смерти примешивался запах страха – её страха. Змеёныш в мешке царапался и извивался, и она шикнула на него, чтоб тот успокоился.

Туннель продолжал сужаться, а затем резко пошёл вверх. Лея поскользнулась на сыпучих камнях и в поисках опоры схватилась рукой за стену, но тут же отдёрнула её: на ощупь стена оказалась склизкой.