– Значит, вы даете мне право выбора?

– Честная игра в крови у англичан.

Фергюсон обернулся и увидел, что Девиль держит на протянутой ладони маленькую черную ампулу.

– Пожалуй, я ей не воспользуюсь.

– Замечательно. – Фергюсон с опаской взял ее. – Противная штука. – Он бросил ампулу на паркет и раздавил ногой.

– А что теперь? – спросил Девиль.

– Полагаю, немного хорошей музыки нам не повредит. Вы наверняка останетесь довольны. Я слышал, что сегодня в Алберт-Холл Джон Микали исполняет Рахманинова. Нельзя упускать такой случай.

– Без сомнения. – Девиль натянул темный плащ, снял с вешалки у дверей черную шляпу и взял трость с серебряным набалдашником.

– Еще одно, – остановил его Фергюсон. – Удовлетворите мое любопытство. КГБ или ГРУ?

– ГРУ, – ответил Девиль. – Полковник Николай Ашимов.

В его устах собственное имя прозвучало непривычно, как чужое. Фергюсон улыбнулся.

– Так я и думал. Я говорил Моргану, что для агента КГБ вы слишком изящно работали. Ну что ж, пошли?

Именно в этот момент Кэтрин Рили, медленно двигавшаяся по запруженному машинами и залитому дождем шоссе, вдруг резко свернула в боковую улочку и остановилась.

Она выключила мотор и некоторое время сидела неподвижно, слушая, как гулко бьется сердце, и крепко сжимая руль. Наконец из ее груди вырвался глубокий вздох. Во всем мире теперь осталось только одно место, где ей хотелось сейчас находиться, и называлось оно отнюдь не Кембридж.

Кэт завела двигатель, доехала до конца улицы и повернула к центру Лондона.

15

За кулисами Алберт-Холл, в „Зеленой комнате", Микали поправил перед зеркалом черный галстук-бабочку, открыл несессер, достал из-под двойного дна кобуру с „ческой", которую укрепил у пояса на спине, и только после этого облачился в элегантный черный фрак с белой гвоздикой в петлице.

На сцене оркестр исполнял заключительные аккорды гайдновской симфонии ре мажор, известной любителям музыки всего мира под названием „Часы".

Распахнув дверь, он вышел в коридор. Администратор стоял в конце наклонного прохода, ведущего к сцене. Микали сделал несколько шагов вперед, и его взору открылся Преви за дирижерским пультом, а за ним, слева от сцены, ложа, которую он оставил для Кэтрин Рили. Ни ее, ни Девиля там не было.

С чувством глубокого разочарования он вернулся в „Зеленую комнату", нашел монету и из автомата на стене позвонил в свою квартиру. Целую минуту он слушал гудки, затем повесил трубку и набрал номер еще раз, также безуспешно.

– Ну, давай же, Кэтрин, – тихо пробормотал он. – Куда ты подевалась?

Дверь открылась, в комнату заглянул администратор.

– Осталось десять минут, мистер Микали. Ну и народу сегодня, доложу я вам.

Микали широко улыбнулся.

– Я сгораю от нетерпения.

– Чашечку чая, сэр?

– Вы же знаете, Брайт, чай – моя единственная слабость.

Администратор вышел. Микали закурил и принялся расхаживать взад и вперед по комнате, яростно затягиваясь сигаретой. Затем он резко остановился, загасил сигарету, сел за старое пианино, размял пальцы и принялся разыгрывать гаммы.

Единственное, что привлекало внимание водителя полицейской машины, припаркованой напротив квартиры Моргана, к подъехавшему небольшому фургончику, так это цвет. Ярко-желтый. „Фирма „Цветочная корзина".