Селимар. А раз наша привратница в Париже не знает адреса, то пусть он меня поищет!..

Эмма. А твой другой приятель, господин Бокардон?

Селимар. Я послал ему такую же записку.

Эмма. Но почему?

Селимар. Как я поступал с одним, так всегда поступал и с другим.

Те же, Питуа.

Питуа (входит). Мсье, к вам гости!

Эмма. Гости?!

Селимар. Наверно, какой-нибудь сосед по даче… Скажи, что меня нет дома!

Питуа (тихо, Селимару). Мсье, это ваш ревматик- номер первый!

Селимар. Вернуйе?!

Эмма. Мсье Вернуйе?!

Селимар. Да нет, не может этого быть!

Питуа (замечает входящего Вернуйе.) Вот — убедитесь сами!

Селимар, Эмма, Вернуйе.

Вернуйе (входит с маленьким сундучком и дорожным мешком в руках; подбегает к Селимару и обнимает его). Ах, мой друг, дорогой мой друг!

Селимар. Милый Вернуйе! (В сторону.) Откуда его принесло?

Вернуйе. Вы уже встали: какая неосторожность! Где вы подхватили эту ужасную лихорадку?

Селимар. И сам не знаю… У меня и в мыслях не было, что я болен, и вдруг… (Вздрагивает.) Бррр!

Вернуйе. Вы покраснели — сейчас начнется приступ. Вам надо немедленно ложиться в постель.

Селимар. Позвольте, позвольте!

Эмма (с издевкой). Друг мой, положить тебе грелку в постель?

Селимар (в сторону). Она издевается надо мной!. (Громко.) Нет, благодарю, мне уже лучше… Я себя отлично чувствую.

Вернуйе. К счастью, я тут! Я объявляю себя вашей сиделкой, так как я вижу, что мадам ничего в этом не понимает… Я лягу в вашей комнате.

Селимар (делает резкое движение). Ну нет!

Вернуйе (живо). У меня в сундучке — дорожная аптечка: рвотное, английская соль, арника… Все это вы получите — размеется, не сразу.

Селимар. Смею надеяться…

Вернуйе. А пока я велю приготовить вам питье: мед, салат-латук и яблоко ранет, разрезанное на четыре части.

Селимар. Почему — на четыре?

Вернуйе. Так всегда делала моя жена, когда лечилась. (Вздыхает.) Ах, бедная Элоиза!

Селимар (тихо; желая, чтобы он замолчал). Тсс!

Вернуйе. Что? Вам плохо?

Селимар. Нет!

Вернуйе. Вы, конечно, бранили меня за то, что я задержался…

Селимар, Я? Вы, значит, меня не знаете!

Вернуйе. Но я, право же, не виноват… Вы написали в письме: «Навестите меня…». И забыли дать адрес.

Селимар. Да что вы! Не может быть!

Эмма. Какая забывчивость!..

Вернуйе. Вот уж неделя, как я вас ищу! Потом меня вдруг осенило: сердце подсказало, как быть! Я вспомнил, что вы подписаны на «Конститюсьонель».

Селимар. Отлично!

Вернуйе. Я и сказал себе: он, наверно, перевел подписку на дачу. Я отправился в редакцию газеты… Мне отказались дать адрес без вашего разрешения. Я стал объяснять, что не могу же я принести разрешение, раз не знаю, где вы находитесь. А служащий взял и захлопнул передо мной окошечко.

Селимар (в сторону). Отлично! Превосходная газета! Непременно возобновлю на нее подписку!

Вернуйе. Но я на этом не успокоился: я потребовал, чтоб меня принял главный редактор — по чрезвычайно важному делу… Он меня принял. Я изложил ему мою просьбу; он отослал меня к ответственному редактору, который направил меня к начальнику рассылки по провинции, а тот направил меня к начальнику рассылки по Парижу, а тот направил меня к начальнику рассылки но пригороду… Словом, это длилось четыре часа. Наконец, мне показали заготовленные для вас бандероли: «Отей, улица Лафонтена 44». Ваша подписка заканчивается первого октября… И вот я здесь!

Селимар (пожимает ему руку). Как я вам благодарен! (В сторону.) Нет, я тотчас же прекращу подписку.