«Питомец радости, покорный наслажденью…»

         Питомец радости, покорный наслажденью,

         Зачем, коварный друг, не внемля

         приглашенью,

         Ты наш вечерний пир вчера не посетил?

         Хозяин ласковый к обеду пригласил

         В беседку, где кругом, не заслоняя сада,

         Полувоздушная обстала колоннада.

         Диана полная, глядя между ветвей,

         Благословляла стол улыбкою своей,

         И яства сочные с их паром благовонным,

         Отрадно-лакомым гулякам утонченным,

         И – отчих кладовых старинное добро —

         Широкодонных чаш литое серебро.

         А ветерок ночной, по фитилям порхая,

         Качал слегка огни, нам лица освежая.

         Зачем ты не сидел меж нами у стола?

         Тут в розовом венке и Лидия была,

         И Пирра смуглая, и Цинтия живая,

         И ученица муз Неэра молодая,

         Как Сафо, страстная, пугливая, как лань…

         О друг! я чувствую, я заплачу ей дань

         Любви мечтательной, тоскливой, безотрадной…

         Я наливал вчера рукою беспощадной, —

         Но вспоминал тебя и, знаю, вполпьяна

         Мешал в заздравиях я ваши имена.

«В златом сиянии лампады полусонной…»

         В златом сиянии лампады полусонной

         И отворя окно в мой садик бдаговонный,

         То прохлаждаемый, то в сладостном жару,

         Следил я легкую кудрей ее игру:

         Дыханьем полночи их тихо волновало

         И с милого чела красиво отдувало…

«Уснуло озеро; безмолвен черный лес…»

         Уснуло озеро; безмолвен черный лес;

         Русалка белая небрежно выплывает;

         Как лебедь молодой, луна среди небес

         Скользит и свой двойник на влаге созерцает.

         Уснули рыбаки у сонных огоньков;

         Ветрило бледное не шевельнет ни складкой;

         Порой тяжелый карп плеснет у тростников,

         Пустив широкий круг бежать по влаге гладкой.