Леса полны поныне аромата,

         Долины те ж и горные хребты;

         Еще досель в прозрачный час заката

         Глядит скала, сиянием объята,

         На пену волн эгейских с высоты.

         Под пихтою душистой и красивой

         Под шум ручьев, разбитых об утес,

         Отрадно верить, что Сатурн ревнивый

         Над этою долиною счастливой

         Век золотой не весь еще пронес.

         И чудится: за тем кустом колючим

         Румяных роз, где лавров тень легла,

         Дыханьем дня распалена горючим,

         Лобзаниям то долгим, то летучим

         Менада грудь и плечи предала.

         Но что за шум? За девой смуглолицей

         Вослед толпа. Всё празднично кругом.

         И гибкий тигр с пушистою тигрицей,

         Неслышные, в ярме пред колесницей

         Идут, махая весело хвостом.

         А вот и он, красавец ненаглядный,

         Среди толпы ликующих – Лией,

         Увенчанный листвою виноградной,

         Любуется спасенной Ариадной —

         Бессмертною избранницей своей.

         У колеса, пускаясь вперегонку,

         Нагие дети пляшут и шумят;

         Один приподнял пухлую ручонку

         И крови не вкусившему тигренку

         Дает лизать пурпурный виноград.

         Вино из рога бог с лукавым ликом

         Льет на толпу, сам весел и румян,

         И, хохоча в смятеньи полудиком,

         Вакханка быстро отвернулась с криком

         И от струи приподняла тимпан.

Венера Милосская

         И целомудренно и смело,

         До чресл сияя наготой,

         Цветет божественное тело

         Неувядающей красой.

         Под этой сенью прихотливой

         Слегка приподнятых волос

         Как много неги горделивой

         В небесном лике разлилось!

         Так, вся дыша пафосской страстью,

         Вся млея пеною морской

         И всепобедной вея властью,

         Ты смотришь в вечность пред собой.