|
Ни искусство врачей, ни отчаяние его матери, ни молебны, заказанные королем, не в силах были предотвратить рокового исхода. Утром 10 июня Мирон объявил королю, что болезнь неизлечима и что Франсуа Анжуйский не проживет и дня. Король сделал вид, что поражен величайшим горем, и, обернувшись к присутствующим, сказал: - Теперь-то враги мои воспрянут духом. На что королева-мать ответила: - Судьбы наши в руках божиих, сын мой. А Шико, скромно стоявший в скорбной позе неподалеку от короля, совсем тихо добавил: - Надо, насколько это в наших силах, помогать господу богу, сир. Около половины двенадцатого больной покрылся мертвенной бледностью и перестал видеть. Рот его, дотоле полуоткрытый, закрылся. Прилив крови, который уже в течение нескольких дней ужасал присутствующих, как некогда кровавый пот Карла IX, внезапно остановился, и конечности похолодели. Генрих сидел у изголовья брата. Екатерина, сидя между стеной и кроватью, держала в своих руках ледяную руку умирающего. Епископ города Шато-Тьерри и кардинал де Жуаез читали отходную. Все присутствующие, стоя на коленях и подняв сложенные ладони рук, повторяли слова молитвы. Около полудня больной открыл глаза. Солнце выглянуло из-за облака и залило кровать золотым сиянием. Франсуа, дотоле не двигавший ни одним пальцем, Франсуа, чье сознание было затуманено, как только что выглянувшее солнце, поднял руку к небу, словно человек, охваченный ужасом. Он огляделся кругом, услышал молитвы, почувствовал, как он болен и слаб, понял свое состояние, может быть, потому, что ему уже мерещился тот мир, темный и зловещий, куда уходят некоторые души, после того как покидают землю. Тогда он испустил громкий вопль и ударил себя по лбу с такой силой, что все собравшиеся вздрогнули. Потом он нахмурился, словно мысленно постигал одну из тайн своей жизни. - Бюсси, - прошептал он, - Диана! Этого последнего слова не слышал никто, кроме Екатерины, таким слабым голосом произнес его умирающий. С последним слогом этого имени Франсуа Анжуйский испустил последний вздох. И в тот же самый миг, по странному совпадению, солнце, заливавшее своими лучами герб Французского дома с его золотыми лилиями, исчезло. И лилии эти, так ярко сиявшие лишь мгновение тому назад, поблекли и слились с лазурным фоном, по которому они были рассыпаны, подобные еще недавно созвездиям столь же ослепительным, как те, настоящие, которые взор мечтателя ищет в ночном небе. Екатерина выпустила из своей руки руку сына. Генрих III вздрогнул и, трепеща, оперся на плечо Шико, тоже вздрогнувшего, но только из благоговения, свойственного верующему христианину перед лицом смерти. Мирон поднес к губам Франсуа золотой дискос и, осмотрев его через три секунды, сказал: - Монсеньер скончался. |
