Конверты пред ним раскидались…

Он выжил в слепом транспортере – то фарт!

И пули за ним не угнались…

Да только от воплей на минных плато,

От крика тех танков горящих

Он нынче в постель надевает пальто

И мерзнет! – теперь, в настоящем…

Ничем не согреться. Хлестай не хлестай

Подкрашенную хной отраву…

Яичница стынет. Полночный наш Рай.

Ад прожит: красиво, на славу…

Зазубрины люстры… Свечи мыший хвост…

И Жучка – комок рыжемордый…

Взы, Жучка!… Ну, прыгай – и в небо до звезд,

И в петлю: дворняги не горды!…

Ах, дворничиха, ах, дворянка моя,

Ну, прыгай же ты… через палку –

Свеча догорает… а в кипе белья –

Скелет, что пора бы… на свалку…

Еще, моя Жучка!… Анкор…эй, анкор!…

Вот так то, смиряйся, зверюга,

Как мы, когда – из автомата – в упор,

Пред телом веселого друга,

Под глазом приказа, в вонючем плену,

Во почте, где очи… не чают…

Полай ты, собака, повой на Луну –

Авось нам с тобой полегчает…

Ну, прыгай!… Анкор, моя моська!… Анкор!…

Заврались мы, нас ли заврали –

Плевать!… Но в груди все хрипит дивный хор –

О том, как мы там умирали!

Как слезно сверкает в лучах Гиндукуш!…

Как спиртом я кровь заливаю…

Анкор, моя шавка!… Наградою – куш:

Кость белая, кус каравая…

Мы все проигрались.

Мы вышли в расход.

Свечва прогорела до плошки.

И, ежели встану и крикну: «Вперед!…» –

За мной – лишь собаки да кошки…

Что, Армия, выкуси боль и позор!

А сколь огольцов там, в казармах…

Анкор, моя жизнь гулевая, анкор,

Мой грязный щенок лучезарный.

Юродивая

Ох, да возьму черпак, по головушке – бряк!…

Ох, да справа – черный флаг, слева – Андреевский флаг…

А клубничным умоюся, а брусничным – утрусь:

Ох ты флажная, сермяжная, продажная Русь!…

Эк, тебя затоптал закордонный петух!

Песнопевец твой глух, и гусляр твой глух:

Че бренчите хмурь в переходах метро?…

Дай кось мужнино мне, изможденно ребро –

Я обратно в него – супротив Писанья! – взойду:

Утомилася жить на крутом холоду!…

Лягу на пузо. Землю целую.

Землю целую и ем.

Так я люблю ее – напропалую.

Пальцами. Звездами. Всем.

Дай мне билетик!…

Дай мне талончик!…

Я погадаю на нем:

Жить нам без хлеба, без оболочек,

Грозным гореть огнем.

Рот мой сияет – ох, белозубо!

Жмурюсь и вижу: скелет

Рыбий, и водкою пахнут губы,

И в кобуре – пистолет…

Вот оно, зри – грядущее наше:

Выстрелы – в спину, грудь,

Площадь – полная крови чаша,

С коей нам пену сдуть.

…Эй эй, пацан лохматенький, тя за штанину – цап!

В каких ты кинах видывал грудастых голых баб?!

Да, змеями, да, жалами, огнями заплетясь,

Из вас никто не щупывал нагой хребтиной – грязь!

Из вас никто не леживал в сугробном серебре,

Из вас никто не видывал, как пляшет на ребре,

На животе сияющем – поземка сволота!…

А это я с возлюбленным – коломенска верста –

Лежу под пылкой вывеской харчевни для господ –

Эх, братья мои нищие! Потешим ка народ!

Разденемся – увалимся – и вот оно, кино:

Куржак, мороз на Сретенье, мы красны как вино,

М голые, мы босые – гляди, народ, гляди,

Как плачу я, блаженная, у друга на груди,

Как сладко нам, юродивым, друг друга обнимать,

Как горько нам, юродивым, вас, мудрых, понимать…

Вижу Ночь.