— Я подумал, что с таким количеством воздыхателей вы сможете обойтись и без меня.

— Но вы же видите, — она обаятельно улыбнулась, — что не могу!

— И потом, я не люблю теряться в толпе. Не хочу делить ваши улыбки еще с двадцатью мужчинами.

— И ради этого готовы полностью отказаться от них?

— Я всегда стараюсь избегать женщин, которые становятся объектом всеобщего восхищения. Думаю, я слишком горд, чтобы бороться за благосклонность.

— Но, предположим, дама хочет отметить вас особо, а вы не предоставляете ей такой возможности.

— Это настолько редкий случай, что ради него не стоит поступаться принципом, — ответил я.

— Но такое может случиться. — Я пожал плечами, и после короткой паузы она продолжила: — Так я вам все-таки нравлюсь?

Я заметил легкую дрожь губ, чуть увлажнившиеся глаза и отругал себя за содеянное.

— Боюсь, я причинил вам боль.

— Да, это так.

— Извините. Я думал, вам все равно.

— Мне нравятся, когда люди любят меня и милы со мной.

— Я один из этих людей!

— Тогда вы должны это доказать. — И улыбка проглянула сквозь едва не пролившиеся слезы.

Я действительно вел себя крайне грубо и теперь искренне сожалел о том, что моими стараниями на ее сияющем личике появилось облачко. Теперь я видел, как она мила и обаятельна.

— Так теперь мы добрые друзья, так? — спросила она.

— Безусловно.

— Вы сможете почаще приходить ко мне?

— Буду приходить так часто, насколько вы мне позволите, — ответил я.

Она протянула мне руку для поцелуя, и ослепительная, счастливая улыбка озарила ее лицо.

— A rivederci! — попрощалась она.

Мы пошли домой, и хозяин протянул Маттео записку от Кеччо с просьбой покинуть гостиницу и вместе со мной переселиться во дворец д’Орси. По прибытии туда мы нашли Кеччо, который нервно прохаживался по длинному коридору, украшенному картинами и статуями.

— Я рад, что ты пришел. — Он пожал руку Маттео и кивнул. — Ты должен остаться здесь. Теперь нам лучше держаться вместе. Может случиться что угодно.

— Как тебя понимать? — спросил Маттео.

— Сегодня чуть не произошла катастрофа. — Мы изумленно переглянулись, все еще не предполагая ничего дурного. Кеччо продолжил: — Он попытался арестовать меня… Джироламо! — И затараторил, невероятно возбужденный: — Мне пришлось прийти во дворец по делам. Я нашел его в зале для аудиенций, мы начали обсуждать наши дела, и внезапно меня бросило в жар: я заметил, что в зале, кроме нас двоих, никого не осталось, замолчал на полуслове, посмотрел на Джироламо и понял, что ему не до меня: его глаза не отрывались от двери.

Кеччо замолчал. На лбу блестели капельки пота.

— И что? — в унисон спросили мы.

— Дверь открылась, и вошел командир дворцовой стражи. «Господи, — подумал я. — Я в ловушке!» «Я ждал тебя, Андреа, — сказал Джироламо. Потом повернулся ко мне и добавил: — Пойдем в кабинет нимф, Кеччо. Там лежат документы, которые я хочу тебе показать». И взял меня за руку. Я высвободился. «Прошу меня извинить, мессир. У меня очень важное и неотложное дело». Я направился к двери. Андреа смотрел на своего хозяина, и я подумал, что он преградит мне путь. Полагаю, он ждал какого-то знака, но, прежде чем успел его получить, я через открытую дверь увидел Паоло Бруни и крикнул ему: «Паоло, Паоло, подожди меня! Мне нужно срочно с тобой поговорить».