"Да, я понимаю. Люди должны сами захотеть… быть готовыми стать тайри. А не одрин. Даже если они получат возможность инициации".

"Ты знаешь, они здесь на Земле уже приблизились к технологическому скачку, который позволит инициировать тайри. Может быть, они даже откроют тайри самостоятельно. Я слежу за этим, чтобы помочь в нужный момент. Но знаешь, я отслеживаю их инфосферу. У них царят мечты о том, как всемогущим властелином Вселенной станет отдельный человек. Отдельная личность. Обычно это мужчина, интеллектуал, владеющий технической специальностью. Предполагается, что он разовьет или технически усовершенствует свой разум таким образом, что овладеет всеми нашими способностями, а затем изменится качественно и начнет преобразовывать вселенную. Мечты о таких сверхлюдях, созданных из обычных людей, бродят здесь давно.

Но они одного понять не могут — отдельный человек, отдельная личность никогда не совершит качественного скачка. Возможности мозга ограничены. Сверхразум — это только союз разумов, союз — а затем и слияние, при котором индивидуальности сохранятся, но сольются в дружной гармонии. А для того, чтобы войти в такой союз, надо быть готовым. Наши отношения — тейрин, эльтин, канри, кельтар — в них нет ничего невозможного и для человека. Пусть они у людей не так глубоки и всеобъемлющи. Но посмотри… на многих. Способны ли они будут так относиться друг к другу? Об этом говорят многие религии, в первую очередь христианство. Посмертное слияние с Богом, вечное пребывание в Любви — рай; или же отторжение. Нарушение гармонии — ад, без возможности развития, скачка; вечный голод, вечная зависимость от поступающей кавалы. Это трагедия, Ли, это страшная мировая трагедия, и лучше не думать об этом, загонять эту мысль в подсознание, если не хочешь сойти с ума от сострадания одрин. Хорошо еще, думаю я иногда, что мы не знаем, что там, за порогом, куда уходит кера…"

Вместе с Лий Серебрянкой они порезвились в Средиземном море, поиграли в морских наяд, танцуя над зеленоватой глубью. Лий поразила Линну — эта тайри так сильно отличалась от суровой, серьезно относящейся к жизни Алейн, не говоря о Дьене и Ульвире; Лий была легкая, текучая, живчик, такая красивая, что смотреть на нее хотелось не отрываясь. Она то и дело смеялась, она почти все время танцевала. И не то, что сложные мировые проблемы не касались ее, но она жила как бы над ними, как бы на поверхности, и плясала, и смеялась, и радовала собой. Она была как цветок — а велик ли спрос с цветка? С ней было легко и радостно жить.

Линна обняла Алейн на прощание, поцеловала кэриен в черный нос — и отправилась на корабль, на челноке, присланном за ней, и ожидающем ее под экраном невидимости.

Алейн грустно поглядела на то место, где только что стояла подруга, и отправилась к себе. И вовремя — в институте, где она работала, как раз назрели важные перемены.

Алейн уселась в кресло, сосредоточилась на несколько минут, обдумывая ситуацию. План ее был готов.

В Германии как раз пробило полночь. Алейн переместилась в лабораторию профессора Лонке. Несколько секунд она осматривалась. Затем подошла к шкафу, где хранились препараты, в том числе, имипрамин. На завтра было назначено начало первой серии опытов.

Алейн протянула ладони к шкафу и закрыла глаза.