Я надеялась.

Я нырнула под мох, с него скатилась вода мне на спину, но я шла вперед. К счастью, там тут же стало просторнее, потолок поднялся, путь уходил дальше во тьму. Я услышала шорох сумки Селено о камень, он выпрямился рядом со мной.

Я не видела признаков арахнокампы люминосы, но глаза все еще привыкали после яркости солнца на снеге снаружи. Я сделала пару шагов вперед, осторожно опуская ноги на влажные камни, пытаясь игнорировать ощущение, что гора проглатывает меня. Мы двигались до поворота, что увел нас из поля зрения с входа. Я оглянулась на круг света, знакомый и успокаивающий.

— «О, тот день не завершится», — сухо процитировал Селено слова из традиционной фразы в сумерках перед Звездопадом. Обычно это вызывало предвкушение метеоритного дождя. Сейчас звучало зловеще. С колотящимся сердцем я повернула и пошла дальше.

Моя нога поскользнулась на камне, и я замедлилась, ощупала путь вперед носками сапог. Я была так сосредоточена на ногах, так старалась не думать о сгущающейся тьме, что не подумала посмотреть вверх, пока Селено не схватил меня за локоть. Я пошатнулась.

— Света ради, — воскликнул он.

Я подняла голову и втянула воздух.

Сияющие черви. Мы нашли их начало, и насчет них не преувеличивали. Они покрывали потолок, что опускался, создавая длинную живую линию сияющего голубого света, как брызги галактики, нарисованные наверху. Их опасные шелковые нити свисали, бриллианты на проволоке, покачиваясь на воздухе, что двигался к выходу из пещеры.

— Это… не то, что я ожидал, — сказал он. — Это изучает твоя мама?

Я кивнула без слов. Мы минуту стояли в тишине, смотрели на каменный туннель. Его пальцы впивались в мой рукав, и я ощущала их дрожь.

— Красивый был бы рисунок, — сказал он.

Мой желудок слабо сжался. Я думала о том же. Я понимала, что лучше всего изобразить этот вид можно теми же методами, что я использовала в его диссертации. Ночное небо, колонии сияющих червей… точки света в темноте.

Я встряхнула себя и шагнула вперед. В ответ он отпустил мой рукав, словно обжегся. Я кашлянула и указала на ближайшую личинку.

— Нити липкие, старайся не задевать их волосами.

Он кивнул, и в сиянии червей мы пошли дальше.

Проход был тропой, грубым проемом, вырезанным в земле — на пол когда-то обрушивались камни, стены были в дырах и выступах. Некоторые были с ладонь шириной, а другие были шириной с мой рост и вели в другие направления. Но мама не ошиблась в отмеченном пути. И на важных боковых проходах, где могло возникнуть смятение, были нарисованы белые черты на стене, отражающие тускло свет червей. Эти маленькие знаки присутствия людей немного успокоили мою тревогу.

Но только немного.

И тут был ручей, что бежал вдоль тропы, порой появлялся с одной стороны, порой — с другой, порой лился посередине. Это меня беспокоило — свет от входа в пещеру угасал, и я не была уверена, что мы сможем дальше ориентироваться среди камней и воды. Но потом я поняла, что мы уже это делали — я оглянулась и не увидела дополнительного света. Источником освещения были только сияющие черви, и хотя мы с Селено спотыкались — он чаще меня — они отбрасывали достаточно света, чтобы различить силуэты в темноте.

Почти.

Глухой стук, Селено выругался от боли. Я обернулась, увидела, как он сжимает лоб над газом, ощупывает шишку, что свисала с потолка, которую я удачно избежала.

— Я думал, это мох, — сказал он. — Но это камень.

Я присмотрелась к потолку, свисающие камни были островками темноты в голубом сиянии. Я читала о них… слышала о них на лекциях по геологии.

— Натечные образования, — вспомнила я, проводы пальцами по влажному камню.