Тогда, и только тогда, Сара обнаружила, что может двигаться. Она вызвала «скорую».

— Энди?

Голос заставил Турлоу вернуться из далей, куда унесли его воспоминания. «Голос Рут?» — удивился он, оборачиваясь.

Она стояла слева, совсем рядом с машиной, стройная женщина в черном шелковом костюме, сглаживавшем пышные формы. Рыжие волосы, которые обычно шапкой обрамляли овальное личико, сейчас были связаны в тугой пучок у шеи. Волосы, стянутые так плотно, — Турлоу попытался выбросить из головы воспоминания о волосах ее матери, рассыпавшихся по бетону проезда.

Зеленые таза Рут смотрели с выражением раненой надежды. Она была похожа на усталого эльфа.

Турлоу открыл дверцу, вышел наружу, на влажную траву обочины.

— Я не слышал, как ты подъехала.

— Я осталась у Сары, живу у нее. Я отошла от дома. Поэтому и опоздала.

В ее голосе явственно слышались слезы. Турлоу удивился, почему она ведет такой бессодержательный разговор.

— Рут… я… черт бы все это побрал! Я не знаю, что сказать.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, он шагнул к ней, обнял ее. Она напряглась, сопротивляясь.

— Я не знаю, что сказать.

Она вырвалась из его объятий.

— Тогда… не говори ничего, все уже было сказано.

Она подняла голову, взглянула ему в глаза.

— Ты разве уже не носишь свои специальные очки?

— К черту мои очки. Почему ты не захотела поговорить со мной по телефону? Это Сарин номер дали мне в госпитале.

Ее слова отдавались у него в ушах. «Живу у нее». Что все это значило?

— Отец сказал… — она прикусила нижнюю губу, покачала головой. — Энди, ох, Энди, он сошел с ума, а они собираются казнить его… — Она подняла глаза на Турлоу, ее ресницы были мокры от слез. — Энди, я не знаю, как к нему относиться. Я не знаю…

Он снова обнял ее. Теперь она не сопротивлялась. Как знакомо и уютно чувствовала она себя в кольце его рук. Рут начала тихонько всхлипывать у него на плече. Этот плач был точно улегшиеся отголоски горя.

— Ох, как жаль, что ты не можешь забрать меня отсюда, — прошептала она.

«Что такое она говорит?» — спросил он себя. Она не была больше Рут Мэрфи. Она была миссис Невилл Хадсон. Он хотел оттолкнуть ее, забросать вопросами. Но это было бы непрофессионально, неправильно с точки зрения психологии. Он решил, что, в конце концов, это было не то, чего хотел он. И все-таки она была женой другого. Черт! Черт! Черт! Что случилось? Ссора. Он вспомнил их ссору — в ту ночь, когда он сказал ей о членской стипендии. Она не хотела, чтобы он принимал стипендию, не хотела разлучаться на год. Денвер казался ей таким далеким. «Это всего лишь на год». Он слышал свой голос, произносящий эти слова. «Ты больше думаешь о своей проклятой карьере, чем обо мне!» Ее нрав был под стать ее волосам.

На этой мрачной ноте он и уехал. Его письма уходили в пустоту — она не отвечала. Ее «не было дома», когда он звонил. И он понял, что она тоже может рассердиться — и обидеться. Но что же произошло в действительности?

Она снова сказала:

— Я не знаю, как к нему относиться.

— Чем я могу помочь тебе? — Это было все, что он мог сказать, но слова казались неуместными.

Она отстранилась.

— Мы наняли адвоката Энтони Бонделли.