— Боюсь, когда вы узнаете цель моего визита, вы не станете меня уговаривать сначала отдохнуть. Я хочу вам сказать, что… Господи, а вдруг уже поздно? Нет, не поздно… Но как я боялась, что вовремя не успею!

Дон Карлос внимательно слушал ее сумбурную речь, не сводя с нее глаз, и Лючия взволнованно продолжала:

— К моему отцу пришел один человек. Испанец. Я случайно… Нет, не случайно. Я умышленно подслушала его разговор с моим отцом. Так вот, испанцам стала известна ваша приверженность к республике и Боливару.

— Вы слышали имя этого человека?

— Да, его звали дон Гомес.

— Знаю такого…

— Они приготовили вам ловушку. Испанцы уверены, что рано или поздно вы обязательно вернетесь к ним, и планируют передать через вас какую-то ложную информацию для генерала, что, по их расчетам, приведет к разгрому всей республиканской армии.

— А с какой стати дон Гомес выложил все это вашему отцу?

— Он пришел уговорить его продать им оружие, которое находится здесь, в заливе, на корабле моего отца. Ну и проговорился…

— Кажется, начинаю понимать. После этого вы бросились к Мануэлле Саенз и все ей рассказали?

— Я просто считаю ее единственным человеком, который может оценить ситуацию и принять правильное решение.

— Это она послала вас сюда?

— Она сказала, что я просто обязана это сделать, иначе вы просто не поверите, если это сделает кто-нибудь другой, а не я.

Ей показалось, что дон Карлос чем-то взволнован, и, не понимая в чем дело, она встревоженно спросила:

— А… что-нибудь… что-нибудь не так?

Поскольку дон Карлос не отвечал, девушка продолжила рассказ:

— Итак, возможно, это было глупостью с моей стороны. Я могла бы написать письмо и передать его вам через солдат. Но я… тогда я не думала об этом.

Что-то в ее голосе заставило его собраться, и он быстро ответил:

— Нет, нет, что вы! Это сообщение нельзя было посылать в письме! Это безрассудство — слишком многое поставлено на карту, и вы абсолютно правильно сделали, что приехали сюда лично. Очень смелый поступок, мисс! Я не знаю ни одной женщины, у которой хватило бы духу в одночасье пуститься в путь из Кито в Гуаякиль.

— Честно говоря, у меня не было времени на раздумья, — тихо ответила Лючия.

В его глазах снова появилось такое же выражение, как и тогда, когда он узнал, что послала ее сюда Мануэлла Саенз. Лючия почему-то почувствовала робость, и ее щеки залила краска смущения.

— Все-таки присядьте, — настойчиво повторил он.

Только сейчас она поняла, что все еще стоит, и почти автоматически опустилась на стул, слыша, как дон Карлос, приоткрыв дверь, отдает приказания слуге. Вернувшись, он присел на софу возле Лючии.

— Моей благодарности нет предела. Кажется, я вам уже говорил это не один раз и с удовольствием повторяю снова. Скажите, а вы очень удивились, когда случайно услышали, что я не тот, за кого себя выдавал?

— Я была… я была счастлива… И очень рада. Не знаю почему, но мне все время казалось, что вы не должны, не можете поддерживать режим угнетения и жестокости…

— Знаете, мне хотелось рассказать про себя еще тогда, в павильоне, когда вы начали читать мне книги. Я же заметил, что в наших беседах вы всегда избегаете разговоров о том, что происходит в городе, за пределами вашего дома.

— А я, в свою очередь, всегда считала, что любое упоминание о победе Боливара и о празднике в Кито может вам только повредить, — тихо, почти неслышно ответила Лючия.