— Сколько-сколько?! — цифры ошарашили Вощилло, и он сразу подумал, что французы сволочи еще те — тянули с отправкой техники до последнего. Еще бы чуть-чуть, и катастрофа. Если бы не полковник Арчегов. И тогда все эти долгожданные самолеты попали в руки красным.

— То-то же, — подытожил Сергеев, понимая, что повторять цифру незачем — приятель и так хорошо ее расслышал. И продолжил говорить, сдерживая радостное возбуждение.

— В каждом из отрядов приказано сформировать истребительную группу, японцы передают по четыре «Ньюпора» и еще три в резерв. И еще получим бензин, запчасти, бомбы и оборудование.

— Откуда у них французские аэропланы? — удивился Вощилло.

— Я сам удивился, но военный министр пояснил, что делали их на островах по лицензии, и называли Ко 3. Надеюсь, что летать будут, хоть япошки их и мастерили. Французская все же конструкция. Но получим их, дай бог, только в феврале, вряд ли они торопиться будут.

— Ничего, нам «Сальмсонов» хватит, — Вощилло радостно потер ладони, хлопнул по бедрам. Много ли надо летчику для счастья?! Он прямо сейчас бы побежал к самолетам, если бы они уже стояли на расчищенной от снега взлетной полосе или в теплом бараке, что ангары заменяли.

— Хватит, — согласился Сергеев, и вкрадчивым голосом спросил:

— Хочешь в историю попасть, Миша?

— А что делать? — сразу насторожился Вощилло. — А то вместо анналов можно и в анал попасть! Это у нас запросто!

— Получим аэропланы, облетаем. Затем грузимся на платформы и идем до Нижнеудинска. Оттуда полетим парой к Красноярску. К императору Михаилу Александровичу для поддержки.

— Хоть сейчас готов! Был бы самолет!

— Будет, будет, — притворно взмахнул рукой Сергеев. — Только за эти дни про сон забудем, дел, сам знаешь, сколько стоит. Да и сам командующий с инспекцией послезавтра будет.

— Полковник Арчегов к нам прибудет?

— Ага. Спуску нам не даст, не надейся. Въедлив! — с нескрываемым восхищением отозвался Сергеев. Таково было отношение к возмутительно молодому, но талантливому командующему Сибирской армией. Или ненавидели, но втихую, сторонников данной позиции было немного, да и те «сычи»…

Иркутск

— Все готово, — бывший командующий НРА Политцентра Калашников говорил спокойным до жути голосом, вот только сцепленные до белизны костяшек пальцы могли бы поведать об ином. Хорошо, что его собеседник не мог этого видеть.

Это было не возбуждение — душа Калашникова клокотала яростью. Но Николаю Сергеевичу приходилось сдерживаться, ведь дешевая солдатская харчевня не лучшее место для встречи с товарищем по партии.

Они с Линдбергом сидели почти рядом, за грязным столом «забегаловки». Работа в эсеровском подполье многому их научила. Потому эсеры, демонстрируя равнодушие друг к другу, незаметно переговаривались краешками губ. Только здесь и сейчас они смогли встретиться — рядом с солдатскими казармами. Служивых в зале было множество — пообедать они могли исключительно в харчевне, ведь в холодном казенном здании из красного кирпича штрафникам по утрам и вечерам давали только кипяток с хлебом.

— Завтра в полдень, — тихо отозвался Линдберг. — Вологодский приедет. Он ваш, не промахнитесь.

— Сделаем, — прошептал Калашников и уткнулся в железную миску, неторопливо ковыряясь в ней ложкой. Перловка с мясом в глотку не лезла, что-что, а штрафников кормили днем хорошо. Но какая тут еда, когда ярость мщения колокольным звоном отбивала в мозгу только одно слово — «завтра».