Опасность была самая что ни на есть настоящая. Мы должны были умереть. Скоро.

— Двадцать секунд, — напомнила мне Алия.

А убить нас должны были… темные.

Те самые естественные противники культиваторов, о которых я все никак не мог вспомнить. И мешала мне именно бумажка. А значит… тот культиватор, что ее создал, на самом деле был совсем не культиватором.

Сам он этого мог не знать, но использовал те самые приемы, что и они. Изменял мир не беря на себя плату.

И если до этого я был абсолютно уверен, что темного выше четвертой, максимум пятой, ступени просто не могло существовать. То этот… этот каким-то образом сумел добраться до ступени Запечатывания Чувств (8), а то и Воссоединения Неба и Земли (9)…

А ведь это казалось просто нереальным…

Более того.

Почерк, а точнее каллиграфический стиль, в котором были выполнены руны на листке, показался мне знакомым…

— Десять секунд.

Я вздохнул.

Произошедшее — все то, что привело нас пятерых сюда, было подстроено. Саму ловушку явно подготовил кто-то другой. Не культиватор, а какой-то другой недоброжелатель. Может, мой, может, русских или вообще всего Амшель. Культиватор же… темный… просто воспользовался моментом, выбрав способ, который должен был уничтожить меня с гарантией.

И допустил одну простую ошибку.

В отличие от него я был не темным, а Мастером Перемен. А потому прекрасно знал, что было необходимо, чтобы спасти наши жизни и жизни всех тех тысяч… а может и миллионов людей, что должны были сегодня умереть, по слепой прихоти темного.

Кто-то должен был взять на себя его плату.

— Миша! — раздался голос Яны.

Оставалось пять секунд.

— Все вокруг меня, — сказал я быстро. — Мы не дадим разлому появиться.

* * *

— Все вокруг меня. Мы не дадим разлому появиться.

Явно почувствовав момент, медлить никто не стал. И когда времени уже совсем не оставалось…

— П̵̹̍̿л̷̡͒а̵̛̬̖̿͒т̴̲̏̇а̶̟͗, — произнес я.

И создал руну, которую всегда первой изучал любой Мастер Перемен.

Слово было сказано, а потому время для нас пятерых остановилось. Страницы Книги Перемен перестали переворачиваться, замерев в ожидании предложенного.

— Нам придется заплатить за то, чтобы выжить сейчас, и чтобы выжить смогли другие, — сказал я. — Заплатить чем-то будущим, чем-то, чего у нас еще нет.

— Что… что происходит?! — воскликнул Соловьев. Дернулся, чтобы отойти, но начавшийся ритуал не отпустил его.

— Это необязательно будет что-то плохое или неприятное, — продолжил я. — Но ощущение неизбежности платы и несвободы в том, что касается ее возвращения, оставит в вас след на всю жизнь. Скорей всего, вы уже начали это чувствовать…

— Духов, прекрати это хрень!!! Сейчас же, твою мать!!!

— Сопротивление только утяжелит плату, — сказал я, остановив взгляд на Соловьеве.

— Что?! Да я не подписывался на это!!! Это не спра…

— В этом и нет ничего справедливого, — спокойно перебил я и отвернулся от него.

Бросил взгляд на Алию — заметно побледневшую; на Ю, кожа на и без того худом лице которого натянулась настолько, что стала казаться прилепленной прямо к черепу; на Яну, не отрывавшую взгляда серых глаз от меня…

— Обещание, которое вы сейчас возьмете на себя, придется выполнить. Вне зависимости от вашего желания. Имейте это в виду, когда будете его давать.

Договорив, я повернулся обратно к Алие.

— Твое слово.