– Ты чё? – замечтавшийся Ванюша чуть не раздавил своего четвероного друга, но все же успел затормозить.

    – Там кто-то есть.

    – Ну и чё?

    – Ваня, очнись, – простонал волк, – что делать толпе, – Черногор опять принюхался, – из сорока человека в лесу? Хорошо, если это мирные лесорубы, но стука топоров я не слышу.

    – Я тоже, – обрадовал волка Иван.

    – Короче так, – начал распоряжаться оборотень, – подползаем тихо-тихо, выясняем кто, что, зачем и почему, и так же тихо отползаем. Задача ясна?

    – Я чё, дурак что ль?

    Ванюша плюхнулся на зеленый мох, в шуршащую, прошлогоднюю листву и по-пластунски пополз вперед. Волк покосился на него, неопределенно фыркнул и бесшумно исчез в лесной чаще. Не успел Иван проползти и пятидесяти метров, как получил очередную команду.

    – Разворачивайся. Идем в обход.

    – Это еще почему, – поднял голову Ванюша.

    – Разбойники, – лаконично ответил волк.

    – Да ну? Вот повезло. Двадцать лет на белом свете живу, ни одного разбойника ни разу не видел, а тут сразу сорок!

    Иван поднялся и ломанул прямиком через кусты в сторону доносящихся из-за деревьев голосов.

    – Ой, дура-а-ак, – простонал волк и ринулся следом, – побьют ведь, как пить дать побьют!

    Волк не ошибся. На лесной поляне расположились разбойники. Они были одеты в тулупы, поверх восточных полосатых халатов, несмотря на июльскую жару. Из-под шапок ушанок, выглядывала чалма, из под тулупов ятаганы. В центре поляны на пеньке восседал атаман с дубинкой в руках, скрестив под собой ножки. На траве перед ним был развернут достархан, на который он смотрел мрачными глазами. Там было все, от чего бы возрадовалась душа русская, но атамана это меню, почему-то не устраивало. На пестром ковре была выложена картошечка, огурчики, лучок, довольно приличный шмат сала, и, разумеется, штоф мутняка.

    Сорок разбойников смотрели на достархан с тихим ужасом.

    – Слюшай, Осаме, – не выдержал один из разбойников, – это же свынья! Аллах запрещает.

    – Какой свынья!!? Какой Аллах? – взорвался атаман, – мы на Руси, да? Ти разбойнык, я атаман, да? Атаман сидыт, кушает, да?

    – Слюшай, Осаме, – не унимался все тот же разбойник, – Аллах запрещает правоверным пить вино.

    – Какой вино? Гдэ ты видыш вино? Этот бурда вино, да? Это айран, – Осаме отложил в сторону дубинку, протянул руку, взял штоф мутняка, понюхал, передернулся, – у ё-мое! А это мой жирный барашек, – атаман перевел взгляд на сало, и его чуть не стошнило.

    Сдержав спазмы желудка, Осаме двумя пальцами зажал себе нос, и сделал длинный глоток из штофа. Разбойники сжались, ожидая громов небесных на голову атамана, посланных разгневанным Аллахом. Однако небо оставалось чистым. Разбойники осмелели.

    – Ну, как Осаме, в образ вошел?

    Осаме свел глаза в кучку, потряс головой и заговорил на почти чисто русском языке.

    – Слухайтэ, хлопци! Сколко раз говорыть: оружие русско тэррориста дубина а нэ ятаган!

    – Ладно, Осаме, на дубина согласэн, но твой барашка я ест нэ буду.