– Слюшай, какой убийство? Разве этот идиот возьмет какой-то там дубинка?

    Ванюша заворочался, сел на мягкий мох, потряс головой.

    – Бр-р-р… где я?

    – О. очухался, – обрадовался волк, – знамо дело где, в лесу.

    Успокоившийся за судьбу друга Черногор опять вцепился зубами в сало.

    – Так, волча, а это кто? – ткнул Иванушка пальцем в интернациональную бригаду международных террористов.

    – Разбойники, – пояснил волк, и, не разжевывая, проглотил довольно приличный кус сала, – напали на тебя, а ты их всех на кулак поднял. Вон, видишь их атаман Осаме об дуб головой бьется.

    Атаман, уязвленный до глубины души такой низкой ценой за свою голову, действительно опять начал заниматься мазохизмом.

    – А это кто? – перевел палец Ванюша на стрельцов.

    – А это те, кто хотят их у тебя всю толпу за сорок две копейки купить.

    Осаме взвыл при этих словах и в очередной раз боднул дуб.

    – За сорок две? – ужаснулся Ванюша.

    – Да, но ты не забывай, – заторопился отец Агафон, сердито покосившись на оборотня, – про пряник медовый да петушок сахарный в придачу.

    – Слышь, Осаме, – Иван дернул за тулуп атамана, оттаскивая его от дуба, – как там тебя дальше-то?

    – На Ладан, – прорыдал атаман.

    – Всем-то не говори, что на ладан дышишь. Потому нормальную цену за тебя и не дают, но ты не расстраивайся. Когда за дело берется профессионал… – Ванюша распустил пальцы веером, и повернулся к отцу Агафону, – Кто-то шо-то вякал тут за сорок две копейки? Я не ослышался?

    И начался великий торг. Да еще какой! На десятой минуте, разгоряченный глава МЧС не поленился слезть с коня, на двадцатой они уже били себя пяткой в грудь, один охаивая, другой расхваливая товар, кидали по очереди оземь шапку святого отца, (своей у Ванюши не было), несколько раз били по рукам, расплевывались, а потом опять сходились в жесточайшей словесной баталии за каждую копейку. И если бы на тридцатой минуте стрелец, тенью следовавший за святым отцом, яростно не прошипел главе МЧС: «Соглашайся, гад, не-то на кол посажу! И к вечеру дела обоих ко мне! Национальность проверять буду», торг продлился бы до вечера.

    Полностью офигевший волк круглыми глазами смотрел на то, как отец Агафон отсчитывал Ивану Дураку двести золотых, а на остальные четыре тысячи, трясущейся от бешенства рукой писал расписку, так как больше при себе у него не было. Профессионал действительно показал класс: каждый разбойник пошел по сто золотых, атаман с потрохами был продан за двести.

    – Вай ме! – умилился атаман, прекратив издеваться над деревом, – за меня такой дэньга еще ныкто нэ раз нэ давал! Слюшай, Ваня, гдэ ты раншэ был? Мы бы всэ под твой рука пошель! Такой дэньга заработал бы, вах! Ваня, ты подумай! У мэня такие заказы ест, палчики обыжешь! Слюшай Ваня, мнэ за твой голова пятдэсят золодых обэщали, а ты за одного моего джигита сто взял! Маладэц. Ваня, я тэбе адрэс дам. Вытряси с них всэ за свой голова! Ты же умеешь, я вижу! Короче, идэшь в Алма Матэр…

    – Куда, куда? – не понял Иван.

    – Город такой ест. Столиц царь Андиран, да?

    – Да, – подтвердил Ванюша, хотя города такого в упор не знал.