|
— Правда? — Ничего кроме. Ты давно летаешь? — Давно. Лет десять. — Ни фига себе! Это сколько же тебе лет? — Двадцать три. — И что? С тринадцати? — Ага. — Вроде же нельзя. — А мы жили там, где никому до этого дела не было. — Это где же? — На Алтае. Недалеко от Рубцовска. Отец работал в лесоохране — я с ним сначала просто летала на разведку, съёмку вела, а потом он меня всему научил. — А этот аппарат твой? — О, если бы. Работаю на хозяина. — Жаль. — Почему? — Так… Тебе бы это пошло — иметь свой маленький самолётик. — Пока — дохляк… Эх, чёрт, занято моё любимое место! Вон, видишь — два катера стоят? Не повезло… Юра посмотрел. У оконечности довольно большого острова чётко выделялась как будто вырезанная полукруглая бухточка, со всех сторон обрамлённая лесом; берег бухточки был чисто белого цвета, как мел, а вода — синее, чем в основном водохранилище. Но увы, действительно два катера приткнулись к пляжу, и кто-то барахтался в воде, а кто-то раскочегаривал большой мангал — к небу тянулась струйка дыма… — Значит, не судьба, — сказала Алёна. — Катаемся дальше. Они описали большой круг над водохранилищем, то забираясь на высоту, то спускаясь совсем низко, — так, что поплавки почти чиркали по гребням крошечных волн. Потом пролетели над лежащим в кустарнике старым пассажирским самолётом, местной достопримечательностью, — и вернулись к своему причалу. — Ну что, понравилось? — спросила Алёна, когда они выбрались на прочное основание; всё равно покачивало, и спина, шея, затылок продолжали ощущать уже несуществующую вибрацию. — Чертовски, — сказал Юра, выуживая деньги. — Приходи ещё. — Обязательно. Ты тут целыми днями, с утра до ночи? — Вторник-четверг-суббота-воскресенье. По остальным дням я бываю свободна. — Бываю? — Ну… как правило, свободна. Так что… — Тогда давай в следующий раз я тебя покатаю. — Легко. — Как тебя найти? — Пиши… В общем, с этого дня в монотонную жизнь Юры вдруг вплёлся синкопический ритм. 3 Она могла позвонить среди ночи и сказать: «Поехали купаться!» — и надо было радостно продирать глаза, хлопать энергетик из баночки и мчаться сквозь тьму в Дубну, к знакомой уже трёхэтажке на отшибе. Могла описать круг в небе, когда он шёл с работы. Могла подстерегать в засаде… Как ни смешно, но отношения их долгое время оставались совершенно платоническими, и Юру почему-то это устраивало. |
