— Хотите посмотреть какую-нибудь рукопись?

— С превеликим удовольствием, — сказала герцогиня, — а то мне надо уж бежать.

Миссис Дрифилд сняла с полки переплетенную в голубой сафьян рукопись, и пока остальные почтительно эту рукопись разглядывали, я присмотрелся, что за книги заполняли полки в комнате. Как всякий писатель, прежде всего проверил, нет ли моих, но ни одной не заметил. Зато нашел полный комплект Олроя Кира и массу романов в ярких обложках, имевших подозрительно нечитанный вид; я догадался, что эти сочинения авторы присылали мастеру в знак уважения и, возможно, в надежде на несколько добрых слов, которые издательству можно бы потом использовать для рекламы. Но все книги стояли ровно и были совсем новые, поэтому закрадывалось подозрение, что в ходу они крайне редко. Имелся тут Оксфордский толковый словарь, стояли в роскошных переплетах академические собрания сочинений почти всех английских классиков (Филдинг, Босвел, Гэзлит и так далее), а еще множество книг о море — я заметил растрепанные яркие тома руководства по навигации, изданного адмиралтейством, а также немало книг по садоводству. Комната походила не на рабочее место писателя, а на мемориал знаменитости, и легко было уже представить себе случайного туриста, который забрел сюда от нечего делать, и унюхать тяжелый, затхлый запах малопосещаемого музея. Если в это время Дрифилд что и читал, так, подозреваю, только журнал по садоводству и мореходную газету — стопку их я заметил на столике в углу.

Когда дамы осмотрели все, что им хотелось, мы стали прощаться с хозяевами. Но леди Годмарш была женщина тактичная и, заметив, что я, служивший поводом всей поездки, едва обменялся с Дрифилдом парой слов, спросила его в дверях, мило улыбаясь:

— Было так интересно услышать, что вы и мистер Эшенден давным-давно знакомы. Он был хороший мальчик?

Дрифилд задержал на мне свой ровный иронический взгляд. Если б никого тут не было, он, как мне подумалось, взял бы да показал мне язык.

— Робкий, — ответил он. — Я учил его ездить на велосипеде.

Мы снова поместились в огромный желтый «ролс-ройс» и поехали.

— Он обворожителен, — сказала герцогиня. — Я так рада, что мы съездили.

— Он держится отменно, не правда ли? — сказала леди Годмарш.

— А вы ждали, он станет есть горошек с ножа? — спросил я.

— Вот было бы зрелище, — сказал Сколайн.

— По-моему, это очень трудно, — высказалась герцогиня. — Горошины надо уравновесить на лезвии, а они бегают, как чертенята.

— Их надо протыкать.

— Как вам миссис Дрифилд? — поинтересовалась леди Годмарш.

— По-моему, она вполне на месте, — сказала герцогиня.

— Он такой старый, бедняга, кто-то должен за ним ухаживать. Ведь она была сиделкой в больнице…

— Вот как! — сказала на это герцогиня. — Я думала — секретаршей, или машинисткой, или кем-то в том же роде.

— Она весьма мила, — тепло сказала леди Годмарш в защиту своей знакомой.

— О, весьма.

— Лет двадцать назад Дрифилд сильно заболел, она была при нем сиделкой, и только он выздоровел, сразу на ней женился.

— Забавно, как это получается у мужчин. Она куда моложе его. Ей не больше, ну, сорока или сорока пяти.

— Да нет, кажется, сорок семь. Говорят, она столько для него сделала. То есть сделала его совершенно презентабельным. Олрой Кир рассказывал мне, что раньше Дрифилд ничем не отличался от богемы.

— Как правило, писательские жены противные.