— Ладно. Приедете сюда завтра? Мы придем.

— Я постараюсь.

Они уехали, а через несколько минут и я двинулся той же дорогой. Очень собой довольный, я до самых ворот своего дома доехал не падая. Кажется, я без удержу хвалился за обедом, но о знакомстве с Дрифилдами помалкивал.

Назавтра около одиннадцати я вывел велосипед из каретного сарая. Сарай называли так, хотя в нем не было даже тележки под пони и пользовались им садовник, державший там косилку и каток для газона, да Мэри-Энн, которая хранила там же запас корма для кур. Я выкатил велосипед за ворота и, усевшись не без труда, поехал по дороге на Теркенбери до старой заставы, а потом повернул на Джой-лейн.

Небо вовсю голубело, а воздух, нагретый и все равно свежий, прямо-таки потрескивал от жары. Солнце сияло, но не слепило; казалось, его лучи с силой ударяются в белую дорогу и отскакивают от нее, как резиновые мячики.

Я ездил взад-вперед, поджидая Дрифилдов; вскоре они показались, я помахал им, развернулся (для этого пришлось слезать) и продолжил путь вместе с ними. Мы с миссис Дрифилд хвалили друг друга за успехи и ехали сосредоточенно, мертвой хваткой вцепившись в руль, но были на седьмом небе, и Дрифилд сказал, что, как только мы почувствуем себя уверенно, надо будет прокатиться по всем окрестностям.

— Хочу сделать пару оттисков с медяшек по соседству.

Я не понял, о чем он говорит, однако объяснений не последовало.

— Погодите, сами увидите, — сказал он. — Как по-вашему, проедете вы завтра четырнадцать миль — семь туда, семь обратно?

— Пожалуй, да, — ответил я.

— Я прихвачу на вашу долю бумаги и вощанки, сможете тоже сделать оттиск. Только вот спросите у дяди, можно ли вам поехать.

— Это ни к чему.

— По-моему, все равно лучше спроситься.

Миссис Дрифилд посмотрела на меня тем самым своим взглядом, лукаво-озорным и обаятельным, и меня бросило в краску. Я знал: если спроситься у дяди — он скажет «нет». Лучше умолчать. Но нам в пути попался доктор в своем экипаже; пока он не миновал нас, я глядел прямо перед собой — в тщетной надежде, что если я на него не посмотрю, так и он на меня не посмотрит. Я был сам не свой. Раз он меня видел, это быстро дойдет до дяди или тети. Я взвешивал, не спокойнее ли будет самому открыть секрет, который отныне не утаишь. Когда мы расставались у наших ворот (я не смог избежать возвращения в их обществе), Дрифилд предложил, если завтра я соберусь ехать, зайти за ними, чем раньше, тем лучше.

— Вы ведь знаете, где мы живем? Сразу за молельней конгрегационалистов, дом под липами.

Садясь обедать, я уже изыскивал возможность вставить замечание о том, как случайно столкнулся с Дрифилдами; однако новости в Блэкстебле распространялись быстро.

— С кем это ты катался утром? — спросила тетя. — Нас видел в городе доктор Энсти и рассказал, как ты ему повстречался.

Дядя сердито жевал ростбиф, мрачно уставясь в тарелку.

— С Дрифилдами, — беспечно сказал я. — Ну, с писателем. Они знакомые мистера Галовея.

— Люди это крайне сомнительные, — сказал дядя. — Я не желаю, чтобы ты с ними имел общение.

— А почему? — спросил я.

— Не собираюсь излагать тебе причины. Не желаю, вот и все.

— Как случилось, что ты с ними познакомился? — спросила тетя.

— Я просто ехал, и они ехали, и предложили ехать вместе, — сказал я, несколько искажая истину.

— Какие наглецы! — заметил дядя.

Настроение у меня испортилось, и, чтобы продемонстрировать свое неудовольствие, я, когда подали сладкое — столь любимый мной малиновый торт, — отказался к нему притронуться.