- По-моему, ты увяз по самую макушку, - произнес он не  без  скрытого злорадства. Лишь две оценки в табеле - по английскому языку и  по  истории США - были удовлетворительные. Все остальные - двойки.

     - Это не я, - сквозь  зубы  процедил  Тодд.  -  Это  вы!  Вы  и  ваши россказни! Они мне уже снятся. И учебник  открываю,  а  в  голове  -  они, только оглянулся - пора спать. Так кто виноват? Я,  что  ли?  Я,  да?  Вы, может, оглохли?

     - Я прекрасно тебя слышу, - ответил Дюссандер и  начал  читать  бумажку, выпавшую из табеля.

     "Уважаемые мистер и миссис Боуден!

     Настоящим  уведомляю  вас,  что  вы  приглашаетесь   для   обсуждения успеваемости вашего сына во  второй  и  третьей  четверти.  Поскольку  еще недавно Тодд учился хорошо, его нынешние отметки  наводят  на  мысль,  что существует причина, отрицательно влияющая на его успеваемость. Откровенный разговор мог бы устранить эту причину.

     Следует сказать, что, хотя Тодд закончил полугодие удовлетворительно, его отметки за год по ряду предметов  могут  оказаться  ниже  существующих требований. В этом случае придется  подумать  о  летней  школе,  чтобы  не потерять год и тем самым не осложнить еще больше создавшуюся ситуацию.

     Следует  также  заметить,  что  Тодд  находится  в  числе   учеников, рекомендованных для получения среднего образования,  однако  его  нынешняя успеваемость никак не отвечает требованиям колледжа. Она также не отвечает показателям, определяемым ежегодным тестированием.

     Готов  предварительно  согласовать  удобный  день  и  час  для  нашей встречи. Ситуация такова, что чем раньше  это  произойдёт,  тем  лучше.  С уважением

                                                            Эдвард Фрэнч".

     До чего профессионально эти американцы умеют пудрить  мозги,  подумал Дюссандер. Такое трогательное послание вместо одной фразы: ваш  сын  может вылететь из школы. Он вложил бумажку вместе с табелем в  конверт  и  снова скрестил руки на груди. Никогда еще предчувствие катастрофы не говорило  в нем так остро, и, несмотря на это, он отказывался признать, что это конец. Год назад, когда Тодд ворвался в его жизнь, он мог бы, наверное,  признать это, год назад он был готов к катастрофе. Сейчас он не был к ней готов,  и тем не менее проклятый мальчишка, судя по всему, устроит ему катастрофу.

     - Кто этот Эдвард Фрэнч? Ваш директор?

     - Кто, Калоша Эд? Какой он директор - классный наставник.

     Своим прозвищем Эдвард Фрэнч был обязан привычке надевать  в  слякоть калоши. Еще он взял себе за правило появляться  в  школе  исключительно  в кедах, а их в его  распоряжении  было  пять  пар,  от  небесно-голубых  до ядовито-желтых.  Подобный  демократизм,  по  его  разумению,  должен   был расположить в его пользу  добрую  сотню  учеников  двенадцати-четырнадцати лет, которых он в поте лица своего наставлял на путь истинный.