Оставшись одна, Мария Ильинична подходила к тяжелому шкафу, неизвестно как сохранившемуся в семье, открывала начищеным до блеска медным ключом его массивную створку и доставала школьные фотоальбомы. Тяжелые картонные страницы были переложены пергаментной бумагой. Старая учительница переворачивала их, всматриваясь в серьезные детские лица. Иногда успешные, иногда пропащие, они все были её учениками, её детьми. Своих родных детей у Марии Илиничны не было. Никто не знал, что было тому виной: не то воспитание, полученное от бабушки, не то романтичная натура самой Машеньки, или же просто в какой-то момент её нежелание поле уроков стоять у плиты, варя борщ, и потом, уложив мужа, еще полночи проверять ученические тетрадки. Работу свою она любила, и вот теперь, через много лет её работа приносила ей приятные воспоминания.

–Чего стала, Илинична, а? – раздался над ухом голос с явным восточным акцентом. Она повернула голову, сразу узнав Батыра, невысокого крепкого мужика, приехавшего из Узбекистана, где у нег осталась жена и двое детей, и работающего дворником.

–Да вот, – старушка смущенно указала на гроб, – Смотрю, не потерял ли кто?

–Кто его потерять мог? – удивился дворник, подходя поближе и с опаской рассматривая ритуальный предмет.

–Откуда я знаю? Может, кто с ним шел, шел и не дошел. Или попользовались, не понравилось, вот и выбросили…

–А почему не понравилось? – мужчина вдруг понял, что разговор начинает выходить за рамки обыденого.

–Вдруг покойнику лежать неудобно было? – предположила старушка, обходя гроб, и пристально его рассматривая, – Смотри, какой он узкий! Может, он хозяину в плечах жал?

Батыр тут же представил себе широкоплечего покойника, на глазах у изумленных родственников сердито вскакивающего из тесного гроба, чтобы оттащить оный к ближайшей помойке. Это все привиделось так живо, что дворник начал даже вспоминать, не умер ли кто в последнее время. Ворона с громким криком сорвалась с дерева, заставив его вздрогнуть.

–Тьфу на тебя, – беззлобно выругался он и повернулся к старушке,– Ну ты, Ильинична, придумаешь тоже. Давай, домой провожу, сегодня скользко, а денег на песок начальство не выделило. Иди, говорит, Батыр, лед скалывай, а то народ жалуется, и инструмент выдали!

Он продемонстрировал погнутую ржавую железную палку, в которой старушка с трудом опознала лом. Она благодарно передала мужчине пакеты и засеменила следом за ним, подстраиваясь под его достаточно быстрый шаг. Уже около подъезда Мария Ильинична зачем-то оглянулась. Гроб так и лежал около проржавевших мусорных баков, грустно белея на темно-сером асфальте, покрытом неровной корочкой льда.

–Батыр, знаешь, – она нерешительно помялась, – Я продукты, наверное, сама… а ты мне… можешь мне гроб затащить?

–Что? – удивился дворник, опасливо всматриваясь в морщинистое лицо старухи: не рехнулась ли часом. Но нет, выцвевшие когда-то серые глаза ясно смотрели на мир, хотя от мороза на них выступили слезы. Пенсионерка повторила свою просьбу уже более твердо:

–Он же никому не нужен, вот я и сохраню, мне уже скоро и помирать! – вздохнув, она протянула руки к пакетам, – А так, уже и гроб будет… он, вроде нарядный…

Батыр скептически посмотрел: гроб как гроб, снаружи – красный, внутри –белый.

–Зачем он тебе, ты еще долго проживешь, и крышки нет! – начал отнекиваться он.

–Крышка – дело наживное, все дешевле будет, чем целый покупать! Занеси, а?

Она умоляюще посмотрела на него. Не в силах отказать в просьбе, Батыр лишь кивнул головой.

–Продукты сначала занесу, потом и гроб доставлю, – решительно заявил он.

Тащить гроб в одиночку по лестнице оказалось делом весьма непростым, а звать подмогу дворнику не хотелось.