* * *

    Звук гонга.

    – Входи,– сказала Этайа, прикрыв лицо вуалью.

    Дверь отворилась. Молоденькая девушка нерешительно шагнула на покрывающую маты шелковую ткань. Ткань была расписана под лесной луг. Желтые и белые цветы в голубой траве. Художник изобразил даже пару серебряных ящерок-медовниц [11] , пьющих нектар. Девушка потерла друг о друга маленькие босые ступни, очищая их от уличной пыли. Серебряные браслеты на щиколотках тихо зазвенели. Чуткий твердый пальчик с перламутровым ногтем потрогал шелковый цветок…

    – Госпожа! – Голос у девушки был глубокий, полный обертонов.– Можно мне говорить с тобой?

    – Войди и сядь,– предложила Этайа.

    – Благодарю!

    Двигаясь плавно, чуть покачивая бедрами, девушка пересекла гостиную и осторожно присела на край стула, плотно соединив круглые загорелые колени, но расставив узкие ступни на шаг одну от другой. У нее было типичное конгайское личико, нежное, приятное, с мелкими правильными чертами. Умело подведенные большие карие глаза казались влажными. Тяжелый узел волос оттягивал затылок. Ожерелье из крупных красных гранатов спускалось с длинной сильной шеи до линии ключиц. Голубая безрукавка была расстегнута на груди.

    По ножным браслетам и нарисованному на лбу знаку нетрудно было догадаться, что гостья – танцовщица.

    – Хочешь пить? – спросила светлорожденная, кивнув на кувшин с соком.

    – Если госпожа позволит – чашку вина! – Лицо девушки было спокойно, но пальцы рук, лежащих на коленях, безостановочно двигались.

    Этайа потянула шнурок под светильником. Появился служка. При виде девушки на лице его выразилось слабое удивление.

    – Светлейшая?

    – Чашку светлого вина! – велела Этайа и, обращаясь к гостье: – Слушаю тебя, девушка!

    Конгайка облизнула карминно-красные губы. Запах юного тела, смешанный с ароматом благовоний, коснулся ноздрей светлорожденной, и Этайа подумала, что танцовщица наверняка не испытывает недостатка в мужском внимании.

    – Мальчик,– сказала девушка,– его зовут Соан, говорил с большим воином. Большой воин сказал ему: он будет искать Санти… Сантана…

    – А не сказал ли он также, что большой воин велел ему держать язык за зубами? – спросила Этайа.

    – Он не виноват, госпожа! – Девушка еще раз облизнула губы розовым язычком.– Ему трудно скрыть от меня то, что для меня важно. Он еще молод.

    – А ты – нет?

    Девушка улыбнулась, но эта улыбка не украсила ее. Было в этой улыбке что-то непристойное.

    – Я – не он,– сказала гостья.– Прошел слух, что ночью у дома Тилода, отца Санти, что-то произошло. Скажите мне,– мольба слышалась в ее голосе,– вы ищете Санти? Да, госпожа? Позвольте мне помочь вам! Я…– Девушка осеклась, потому что в комнату вошел слуга, принесший вино. Выхватив у него чашку, она залпом осушила ее и вытерла рот тыльной стороной ладони. На руке остался влажный след.

    Слуга взял чашку и вопросительно посмотрел на Этайю. Женщина отпустила его взмахом руки.

    – Я не верю тебе, девушка,– сказала она.

    На глазах у ее гостьи выступили слезы.

    – Но почему?

    – А даже если бы и верила – не думаю, что это дело – твое.

    Слезы на глазах девушки мгновенно высохли.