борозды - не удивительно, ведь воздух был перенасыщен парами хлороводорода

и двуокиси серы. И,  естественно,  к  тому  времени  противогазов  уже  не

делали, так что мы не смогли ничего достать для  Джорджи.  Примерно  через

час он умер. Я сжал руку Дай.

   Я брожу по нашей несчастной, разоренной планете,  брожу  и  каждый  раз

поражаюсь. Какая дьявольская красота  заключена  в  этой  покрытой  ржавой

пылью земле,  в  этом  болезненном  серо-желтом  небе  -  ставшем  стенкой

материнской утробы нашего ночного рая. Все это зачаровывает и выглядит  до

тошноты успокаивающе, как успокаивали нас  раньше  сирены  скорой  помощи.

Помню, я хотел быть поэтом. Чтобы научиться этому, ходил на курсы, и когда

случилась катастрофа, я не совсем был к ней готов...

   Нет ничего в потрескавшейся стене,

   Но в трещинах я вижу тебя;

   Я вижу тебя на кирпичной стене

   и внизу под камнями.

   И интересно мне, с недавних пор,

   Насколько больше существует трещин,

   чем стен.

   Джо Алек Эффинджер, 15.11.67

   Вчера ночью мне приснился странный сон. Мне снилось,  что,  путешествуя

по руинам этой, когда-то гордой, страны, я набрел на  некий  символ  нашей

цивилизации - гору разбитых автомобилей, уходящую в облака, от Детройта до

самой Луны. И мне приснилось,  что  я  начал  карабкаться  на  эту  башню,

пытаясь бросить навсегда родной, но давно уже  мертвый  наш  мир,  надеясь

достичь новой, незагаженной еще планеты, начать и продолжить новую  жизнь.

И мне снилось,  что,  поднимаясь  все  выше  и  выше,  я,  наконец,  устал

настолько, что надо было остановиться  и  отдохнуть;  я  влез  в  огромный

темно-бордового цвета Понтиак модели "Каталина", который  вознесли  аж  до

небес издержки рекламы. Чтобы отдохнуть, я улегся на полиэтиленовые  чехлы

на сиденьях и заснул.

   Это был сон во сне, и в этом сне мне приснилось, что я выглянул  наружу

сквозь паутину трещин на лобовом  стекле.  Разноцветные  стальные  панцири

автомобилей потеряли очертания, а потом  и  вовсе  исчезли.  Неожиданно  я

оказался на краю большого плато, подо мной Плавным  изгибом  уходила  вниз

долина, как будто прибитая к горизонту гвоздиками  молодого  только-только

зазеленевшего леса. Посреди долины я увидел речку, которая  неслась  через

перекаты, вся в белоснежной  пене:  ближе  к  середине,  на  глубине,  она

становилась небесно-голубой, а в воздухе  над  речкой  искрилась  в  лучах

солнца водяная пыль. Мне стало очень хорошо при виде  этой  картины,  и  я

забыл о реальности и с радостью  отдался  этому  обману.  Я  опустился  на

росистую траву на краю  плато  и  стал  внимательно  разглядывать  долину,

вознося хвалу Господу за то, что мир еще не уничтожен полностью.

   В этом радостном состоянии я какое-то время смотрел  на  бегущую  внизу

речушку, но вот я стал замечать тени  каких-то  странных  микроскопических

существ, мелькавшие под поверхностью воды.