Страх овладел Конрадом. Он горько упрекал себя за то, что поддался естественному влечению искать общества лица своего пола, в то первое время, когда во дворце все для него было еще ново и чуждо, когда у него самого было так тяжело на душе и так хотелось найти в ком-нибудь участие, на которое столь отзывчиво женское сердце.

Теперь он стал избегать своей кузины. Но это только ухудшило его положение, так как совершенно естественно, что чем упорнее он избегал ее, тем упорнее старалась она с ним видеться. Сперва это удивило его, а потом испугало еще больше. Девушка следовала за ним по пятам: она будто охотилась на него:- всегда и всюду она была близь него, и днем, и ночью не спуская с него глаз. Очевидно, тут скрывалась еще какая-то новая тайна.

Так дальше не могло продолжаться. Все говорили об этом:. лицо герцога принимало все более и более смущенное выражение. Несчастный Конрад, под влиянием страха и душевных волнений, стал бледен, как привидение.

Однажды на пороге картинной галлереи он неожиданно встретился с Констанцией. Схватив его за обе руки, она воскликнула:

— Зачем ты избегаешь меня? Что я сделала тебе, - что сказала? Отчего ты потерял ко мне доверие? Прежде ты не так обращался со мною! Не презирай меня, Конрад, а пожалей мое измученное сердце… Я не могу дольше молчат, — не могу, иначе я умру! Конрад, я люблю тебя! Презирай меня, если не можешь любить, — но я должна была сказать тебе это!

Конрад онемел. Констанция медлила одну минуту, а потом, превратно обяснив себе его молчание, вдруг вся вспыхнула, и дикая радость засверкала в ея взоре.

— Твое сердце смягчается, — воскликнула она, — обвивая его шею своими руками, — ты можешь, ты хочешь любить меня! О, скажи, скажи, что ты готов полюбить меня, мой ненаглядный, мой единственный Конрадь!..

Стон вырвался из груди Конрада. Мертвенная бледность покрыла лицо его. Он дрожал как лист. Потом, отстраняя от себя несчастную, полную отчаяния девушку, он воскликнул:

— Ты не знаешь, чего ты требуешь от меня! Это невозможно, и никогда не станет возможно!..

И как преступник он убежал, оставив одну, пораженную удивлением, принцессу.

В продолжении нескольких минут она рыдала и стонала, также как рыдал и стонал в своей комнате Конрад. Оне обе были одинаково в отчаянии, видя под собою разверстую пропасть. Через некоторое время Констанция встала и удаляясь повторяла сана себе:

«Он отверг любовь мою в ту самую минуту, когда я уже верила, что она должна смягчить его непреклонное сердце! О, как ненавижу я его! Он оттолкнул меня, — да! да! этот человек оттолкнул меня от себя! — как собаченку!»

ГЛАВА IV

Страшное открытие

Время шло своим чередом. Снова глубокая печаль заволокла прекрасное личико дочери герцога. Больше никогда уже не видели ее вместе с Конрадом.

А на его щеки, по прошествии нескольких недель, вернулся прежний румянец и в глазах заблистало былое оживление; с новой силой и укрепленной мудростью он по прежнему стоял у кормила государственнаго правления.

Но вдруг между придворными начались какия-то подозрительныя перешептывания. Шушуканье становилось все громче, распространяясь мало-по-малу и за стены дворца. Городския сплетницы болтали без умолку. Все герцогство было обхвачено известием, гласившим, что принцесса Констанция родила ребенка. Когда весть эта дошла до стараго барона Клюгенштейна он трижды потряс султаном своей головой и воскликнул:

— Да здравствует герцог Конрад! Теперь корона за ним обезпечена! Денщик образцово исполнил мое поручение, и ловкий негодяй получит хорошую за это награду!

И он старался распространить это радостное известие: в продолжении 24-х часов во всех владениях барона Клюгенштейна не было живой души, которая бы не пела, не танцовала, не веселилась и не ликовала, торжествуя великое событие, — и при том все это на счет скупого, гордаго, счастливаго, стараго барона Клюгенштейна.