А потом что-то пошло не так. Разгоряченные на сходках и митингах, национально самоосознавшие себя финские товарищи начали стремительно радикализироваться, не дожидаясь электорального волеизъявления. Очень быстро дошло до стычек с полицией. Били блюстителей закона избирательно, тщательно отсеивая местные кадры и нещадно метеля “проклятых русских оккупантов”. Попытка противостоять росту насилия по-библейски, подставляя вторую щеку и ожидая, когда “революционная пена” схлынет, ни к чему хорошему не привела. Запрет разгонять и вообще трогать национальные митинги привел к массовым прошениям об отставке русских полицейских и такому же массовому переходу их финских коллег в организации “Национального возрождения Суоми”. Впервые прозвучал лозунг “Финляндия для финов”.

К весне изменилась и атмосфера на митингах. Теперь его речи про интернационализм трудящихся на местных заводах и фабриках слушали с глухим неприятием, овации и аплодисменты сменились выкриками с мест “чемодан-вокзал-Россия”. А с началом военных действий против Британии-Японии у финских национал-революционеров вместо камней и дубин в руках появились очень приличные винтовки и револьверы.

Почти на всей территории княжества стали возникать отряды самообороны, именуемые «Финским охранным корпусом» (шюцкор). Они руководствовались не столько классовым, сколько откровенно националистическим подходом, провозглашали построение не просто независимой, но «этнически чистой» Финляндии, границы которой желательно раздвинуть до Урала, где соединиться с победоносной японской армией.

В это время в финских газетах стали появляться такие призывы: «Если мы любим свою страну, нам нужно учиться ненавидеть ее врагов… Поэтому во имя нашей чести и свободы пусть звучит наш девиз: «Ненависть и любовь! Смерть «рюсся»! [финское презрительное наименование русских] Или: «Россия всегда была и останется врагом человечества и гуманного развития. Была ли когда-либо польза от существования русского народа для нас? Нет!»

Причину такого положения дел весьма чётко и цинично сформулировал финский соратник Ленина Кони Цилиакус: «Во время революции в Финляндии за разжигаемой русофобией стоит желание сделать русских козлами отпущения за все жестокости и, тем самым, обосновать «собственные идеи», … без внешнего врага поднять массы на войну сложно…»

В итоге ненависть к русским вылилась в открытые столкновения на этнической почве. После захвата Таммерфорса национальными революционными силами было уничтожено около двухсот русских, число казнённых в Выборге оценивалось в тысячу человек.(*) Завязавшийся на территории финского княжества огонь “национального возрождения” молниеносно перекинулся на всю Прибалтику. В соседней Эстляндии и Лифляндии подозрительно быстро сформировались и вооружились отряды национально-освободительных фронтов. Русское население в зоне их активности начало стремительно уменьшаться, а по всему региону от Вильно до Рованиеми усиленно шныряли лица, командированные товарищем Макдональдом, с хорошим британским произношением и отменной армейской выправкой.

В результате Ленин оказался в позиционном тупике. Продолжать революционную агитацию — значит разжигать ещё больше межнациональный конфликт, в огне которого он рискует сам сгореть. Отдать войскам приказ на подавление революционных выступлений, благо, право, предоставленное лично монархом, у него есть — значит потерять революционную невинность и перейти на сторону самодержавных держиморд. Что делать?

Ильич распахнул окно и в комнату с новой силой ворвались крики митингующих. Ничего нового. Толпа самозаводится и жаждет крови. Достаточно одного слова и она пойдет крушить и убивать. Вопрос в том, кто скажет это слово и куда направятся революционные народные массы? Кого изберут очередной жертвой?

— Володя, к тебе от товарища Дзержинского, — Надя была испугана, но виду не подавала.