— Держится приблизительно на четырех тысячах футов, готовится корректировать огонь, — вытянулся офицер.

— Начинайте. Всеми противовоздушными плутонгами! Беглый огонь! Крейсерам приготовиться дать полный ход!

На всех семи кораблях эскадры затявкали трехфунтовые пушчонки, взгроможденные на кустарные станки для стрельбы в зенит, им безнадежно вторил «пом-пом» Максима с единственного уцелевшего тральщика. Изначально сорокасемимиллиметровые «Гочкисы» были снабжены только бронебойными снарядами, призванными останавливать вражеские миноноски, но Фишер в очередной раз совершил невозможное: даже немощная стамбульская промышленность была лучше, чем полное ее отсутствие. На каждый из сорока двух стволов удалось произвести не менее полутора сотен импровизированных осколочных гранат. Впрочем, помогало это плохо: стрельба по воздушным целям оказалась делом настолько новым, что расчеты противодирижабельных пушек даже и не надеялись попасть. В конце концов, даже всплесков, помогающих комендорам скорректировать ошибки, в небесах не было…

— Удача! Они все же попали!

Фишер приложил к уцелевшему глазу подзорную трубу, мысленно проклиная сходство с кровавым Горацио Нельсоном, и вгляделся в противника. Да! Руль дирижабля был развернут на правый борт и вражеский разведчик явно пытался отойти на более безопасную дистанцию.

— Мы его зацепили! Усилить огонь! Бейте наугад, бейте до последнего снаряда! Но почему же он не взрывается?

Тканевая обшивка русского корабля явно была прорвана в паре мест, так почему же… Почему эта чертова надутая водородом свинская сарделька не горит?

— Наши взрыватели не срабатывают, сэр, — вежливо пояснил ему один из офицеров штаба. — Видимо, преграды в виде прорезиненной материи недостаточно для накола!

— К тому же, горит не собственно водород, — мерзко-учительским тоном произнес за его спиной какой-то умник, — горит его смесь с кислородом, а она, очевидно еще не успела…

В этот момент все и произошло. Вероятно, один из снарядов зацепил внутренний каркас воздушного корабля и все-таки взорвался, или просто ударился об него и высек искру… Вспышка была еле заметной. Затем вокруг очередной бреши возникло пламя, пожиравшее ткань. Яростный огонь, такой белый, что глазу стало больно, охватил корму воздушного корабля. До мостика «Коллингвуда» докатился удар взрыва и переднюю часть сигары словно бы швырнуло вперед вместе с половиной гондолы. Горящие ошметки еще порхали в воздухе, когда кабина экипажа и один из моторов с замершим винтом с плеском ударились о водную поверхность.

— Джентльмены, — голос Фишера был сух и спокоен, — отметьте в журнале первую победу Флота Его Величества над воздушным противником. Крейсерам — набрать ход, лечь на параллельный курс с русскими и затормозить их, иначе мы не успеем нагнать мистера Рожественского до темноты. «Илластриес» и «Викториес» — форсировать машины, чтобы проскочить дистанцию с сотни до шестидесяти кабельтовых как можно быстрее. Полагаю, без корректировки русские откроют огонь с девяноста. Да, кстати… Поскольку их дальномеры лучше, в момент их первого выстрела внести поправки в показания наших приборов.

* * *

— Даруй, Господи, покой небесным воинам России, — перекрестился адмирал Фелькерзам.

Офицеры в рубке «Екатерины», ставшей флагманом, также сдернули фуражки и осенили себя крестом.

— Господа, мы остались без воздушной корректировки.