— Дымы на горизонте! — заголосили сигнальщики, — дымы на горизонте!

И почти сразу же:

— Летающая свинья! Свинья в воздухе!

— О, — снова оскалился Фишер, — они отреагировали быстрее, чем мы ожидали. По эскадре — зенитные плутонги к бою!

* * *

Листок радиограммы, подписанной проще простого — «Иванов», дрожал в руках адмирала Рожественского.

— У Вас есть какие-либо возражения, милостивый государь?

Адмирал промолчал, с тоской глядя на приближающиеся со стороны Кара-Дениза, увенчанные черными шапками дыма «Екатерину» и «Синоп», сопровождаемые «Алмазом» и «Ониксом». Жандарм с бледно-рыбьими глазами был совершенно спокоен, головорезы из его эскорта тоже не выказывали никаких эмоций, стояли себе, держа руки на рукоятках табельных «Браунингов».

— Передать на оба отряда — «Флагман передает командование адмиралу Фелькерзаму», — распорядился командир «Двенадцати Апостолов» Коландс, протянув еще один точно такой же приказ вахтенному офицеру.

— Прошу проследовать в адмиральский салон, господин Рожественский, — жандарм не соизволил обратиться к нему по званию «господин адмирал» и Зиновий Петрович понял, что все кончено.

* * *

Адмирал Рожественский был человеком сильной воли, мужественный, безусловный патриот и весь вопрос был только в том, что конкретно он мнил благом для Отечества и какие поступки считал патриотичными.

Морской кадетский корпус юный Рожественский окончил в числе лучших выпускников. После начала войны с Турцией был направлен на Черноморский флот в качестве флагманского артиллериста. Служил на пароходе «Веста», получившем общероссийскую известность в неравном бою с турецким броненосцем «Фетхи-Буленд». За проявленные отвагу и доблесть получил очередной чин и ордена Св. Владимира и Св. Георгия, делом доказав свой профессионализм и отвагу.

Большинство служивших с ним людей отмечали его необычайное трудолюбие, добросовестность и невероятную силу воли, в то же время, побаиваясь за крутой нрав и язвительные, временами даже грубые, выражения, которые он не стеснялся использовать в отношении подчиненных. Во флоте у Зиновия Петровича было прозвище «Тигр в аксельбантах».

Вот что писал о нем лейтенант Вырубов в своем письме к отцу.

«Приходится хлопотать, чтобы устроить себе на лето мало-мальски приличное существование, а то того и гляди, попадешь в артиллерийский отряд к свирепому адмиралу Рожественскому, где не только отпуска не получишь, но еще рискуешь быть проглоченным этим чудищем».

Однако службе такие характеристики не мешали. Грубиянов во флоте было много, а профессионалов — мало. Зиновий Петрович считался одним из лучших артиллеристов. Император Германии Вильгельм, сказал как-то после маневров русскому царю:

— Я был бы счастлив, если бы у меня во флоте были такие талантливые адмиралы, как ваш Рожественский.

Сам Зиновий Петрович всегда был примерным монархистом и ярым защитником существующих порядков. Вот что он писал своему другу барону М.Р. Энгельгардту:

«Не понравился мне твой немецкий критик (М. Гарден) за его жестокие, грубые слова на Государя нашего, на мученика, который лихорадочно ищет людей правды и совета и не находит их, который оклеветан перед народом своим, который остаётся заслонённым от этого народа мелкой интригой, корыстью и злобой, который изверился во всех, имеющих доступ к престолу его, и страдает больше, чем мог бы страдать заключённый в подземелье, лишённый света и воздуха».