— Деградация неизбежна в любом случае, если мы говорим о профессиональных столоначальниках, — настаивал на своём видный теоретик анархизма. — Посмотрите внимательно. Большинству тех, кто при власти, хорошо при любой власти и надо быть идиотом, чтобы отдавать свою страну кучке бюрократов в надежде, что все они будут заботиться о ней, как о своей матери. Заботиться они, конечно, будут, но только о собственной заднице. Она ближе и роднее. Особенно под лозунгом "Воруем вместе". Воровать и защищать свои привилегии различными иммунитетами — вот то, что лучше всего получается у бюрократов. И случится, как всегда — чем больше неприкасаемых, тем хуже работают государственные механизмы. Особенно в России, стране огромных возможностей для злоупотреблений.

— Уважаемый Петр Алексеевич, — невольно улыбнулся Менделеев, — мы все знакомы с Вашей теорией анархо-коммунизма. Я даже скажу больше. Такой строй без чиновников и сословий уже существовал в истории человечества, когда Адам пахал, а Ева ткала. И вот сами видите, что из этого вышло.

Менделеев сделал эффектный жест, приглашая собеседников оглянуться и подтвердить несовершенство окружающего мира.

— И какой же выход из замкнутого круга предлагаете Вы? — сварливо спросил Кропоткин. — Коллективное управление? Опять элита? А это кто? Самые просвещенные? Но нужны не просто знания, а знания на фундаменте нравственности. Знания без нравственности приводят к цинизму… Тогда где и как искать этот круг избранных?

— Пожалуй, я знаю человека, который лучше меня ответит на этот вопрос, — загадочно улыбнулся Врангель, вглядываясь куда-то в зал поверх голов, — прошу простить меня… Одну минуту…

— Я не столь категоричен в отношении государственных служащих, как Вы, Пётр Алексеевич, — обратился к Кропоткину Ипатьев, — и уверен, народ простит им очень многое, кроме обманутых ожиданий. Всё, кроме несправедливости. А справедливость торжествует не тогда, когда всем поровну, а когда по заслугам. Нет у русских и никогда не будет зависти к материальному достатку и привилегиям талантов и тружеников. И властные полномочия никогда не будут предметом иронии, если они уравновешиваются личным талантом и самоотверженностью, ответственностью за результат управления, в конце концов… Хотя лучше всего про это Вам расскажет тот, кого ведёт к нам барон….

— Пётр?

— Петро?

Вельяминов и Кропоткин разглядывали друг друга, будто давно потерянную вещь, отыскавшуюся в самом неожиданном месте, когда про нее все и думать забыли.

— Ты все-таки решил вернуться в немытую Россию из просвещенной Европы?

— Ты тоже решил вернуться в безбожную Москву из добровольной ссылки, из тмутаракани?

— Меня пригласили, Петя.

— Так и меня, Петро, тоже пригласили… Сказали, что время собирать камни…

— И ты готов их собирать?

— Как только встретил здесь тебя — буду считать это своим долгом…

— Господа, вы знакомы? — с удивлением произнес Врангель.

— Более, чем… — странно улыбнулся Кропоткин, — мы делили походный котелок и палатку во время Олёкминско-Витимской экспедиции Восточно-Сибирского отделения Императорского Русского географического общества…

— …во время которой ты заклеймил меня, как ретрограда и религиозного фанатика…

— А ты меня, как карбонария и разрушителя устоев…

— Господа, — решил вмешаться Ипатьев, — предлагаю обмен воспоминаниями старых знакомцев перенести на более позднее время, тем более, что в нашем управлении император, словно специально, собирает политических противников, которым всегда есть что сказать друг другу.