— Это не “Пересвет”, - с каменным лицом произнес стоящий рядом с адмиралом капитан Кацура, — это…

Грохот взрыва и треск падающей мачты заглушили слова офицера. По броне боевой рубки будто кто-то ударил гигантским молотом и через смотровые прорези командный пост заволокло дымом занимающегося пожара. “Слава Аматерасу! Попадание пока только шестидюймовыми, — холодно и как-то отстраненно резюмировал мозг адмирала, — быстро пристрелялись! Хотя, чему тут удивляться? По докладам разведки почти все коммендоры русских служат сверхсрочно, а в боевых походах к наводке орудий допускаются только имеющие специальный знак отличия “За меткую стрельбу”…”

— Передать адмиралу Того — наткнулись на русские броненосцы, ведём бой, просим помощи! — скомандовал он, перекрикивая подчиненных.

— Эфир забит помехами! Передача невозможна!

— Семафор на “Тацуту” — выйти за пределы действия русского беспроволочного телеграфа, продублировать просьбу о помощи!

— Господин адмирал! Русские увеличили ход до 18 узлов и перестраиваются пеленгом!

— Разворот “Все вдруг!” Выходим из боя! — успел крикнуть Камимура вахтенному офицеру, прежде чем крейсер вздрогнул всем корпусом, будто наткнулся на невидимую стену…

* * *

— Вы были правы, Николай Эдуардович, — усмехнулся Небогатов, — после второго же залпа Камимура нам корму показать попытался. А ведь поздно уже?

Двенадцатидюймовки громыхнули в четвертый раз, и «Идзумо», ставший после поворота «Все вдруг» из головного замыкающим, снова дернулся. — Пробили пояс ему, Николай Иванович, и вроде как в котельное влепили, — согласился Щенснович. — Парит и отстает.

— На Телефункене! — распорядился адмирал, — прикажите «Громобою» ускориться и следовать впереди уступом вправо. Огонь вести по второму, а нам сейчас надо флагмана добить. Эка он неосторожно-то… — казалось, адмирал сокрушается по поводу ошибки противника.

— Бронепалубный — «Тацута», — доложил начальник сигнальной вахты, — набирает ход. Видимо, рассчитывает выйти из-под помех и вызвать помощь!

— Надо было все-таки уговорить Степана Осипыча нам «Богатыря» с «Витязем» отдать, — вздохнул Щенснович. — Сейчас бы их как раз в погоню отрядили.

— Согласен, Николай Эдуардович, — кивнул командир «Ретвизана». Он сказал что-то еще, но собеседник его не расслышал: сразу несколько снарядов, как минимум один из которых был восьмидюймовым, разорвались на броне русского корабля.

— Шестидюймовку нам сбили, — доложил старший офицер. — Хорошо хоть, фугасом: ствол, конечно, к чертям, и пятеро легко раненых.

— «Громобой» попал! — радостно вскричал один из сигнальщиков, — под корму «Асаме»! Японец сбавляет ход! Пятнадцать узлов у него, отстает от головного!

— Передайте Дабичу перенести огонь на «Адзуму», — распорядился Небогатов. — Даже если «Тацута» сбежит, то эти уже не должны. Эх, почему у нас не шесть стволов на борт… Две башни наподобие береговых владивостокских, да стволы калибров в пятьдесят…

— Только после войны, — вздохнул Щенснович, когда прогремел очередной залп обуховских орудий.