— А почему вы уверены, что Макаров пойдет именно через Цугару?

— Потому что он распускал слухи именно об этом маршруте. Русский адмирал умен, и понимает, что ни мы, ни англичане не клюнем на одну и ту же уловку дважды, а в Монтевидео ему удалось с помощью таких слухов обмануть наших уважаемых союзников. В Жемчужной Гавани он повторил тот же приём — его офицеры говорили именно о Цугару, а значит, он так и сделает.

Император коротко кивнул, давая понять, что доклад моряков окончен, и выжидательно посмотрел на маршала японской армии Ивао Ояма.

— Войска божественного Тэнно, — поклонившись доложил начальник Генерального штаба, — ещё третьего дня подняли флаг Восходящего Солнца Кёкудзицу-ки над Порт-Артуром, а сегодня, потеряв на марше всего двести семьдесят человек личного состава убитыми и ранеными, выходят к предместьям Мукдена. Передовые разведочные отряды, совершив обходной маневр по рекам Ляо-Хэ, Сунгари и Нэньцзян, скрытно вышли к Харбину и Цицикару…

Внезапный шум, пробежавший по рядам офицеров и чиновников, как ветер по камышам, означал внезапное и абсолютно неплановое появление в приёмной какого-то раздражителя.

— Ваше императорское величество! Делегат связи со срочной депешей от адмирала Того — морское сражение в проливе Цугару! Погиб адмирал Камимура…

* * *

(*) Исторический факт. Именно так ответил Витте маркизу Ито на предложение разделить сферы влияния и тем самым предотвратить русско-японскую войну.

(**) Залив Д`Анвиль в западной традиции того времени, в русской — залив Посьета.

(***) Предоставленный англичанами ЭБР Виндженс типа «Канопус»

Глава 9. А в это же время…

16.04. 1902. Москва. Ставка верховного главнокомандования.

Последний докладчик удалился, когда московское небо стало уже светлеть. Есть пара часов, чтобы присесть, спокойно раскурить трубку и собраться с мыслями, анализируя сделанное за день, сверяя его с главной целью своего, так неожиданно и своеобразно исполненного последнего желания.…

Несколько шагов к окну. Короткий взгляд на утренний весенний город. Хорошо получилось со связью — из Иркутска до Москвы добивает, а до Питера — никак. Этим удалось обосновать перенос ставки в Первопрестольную. Здесь, в Кремле, занял в здании Сената тот же кабинет, что и в прошлой своей жизни, как бы подчеркивая для себя преемственность не законченной в 1953 м работы. Такие же деревянные панели, такая же массивная мебель, тяжелые шторы, письменный прибор на столе и даже ковровые дорожки… Те же проблемы и задачи…

Советскую партноменклатуру он знал, как свои пять пальцев. Сам своими руками создавал её, чтобы потом смертельно воевать с этим големом, не имеющим ни стыда, ни совести, ни идей, ни принципов — только голый инстинкт самосохранения и размножения. Ах, как хорошо умеет делиться почкованием бюрократия! Глазом не успеешь моргнуть, а вместо одного стола уже стоит четыре, вместо одного кабинета — восемь. Только отвернулся — главки, управления, подотделы уже не влезают в многоэтажное здание… Как там у Гоголя: “И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!» Правильно в 1941 м он сказал в сердцах про советских чиновников: “Подлая, проклятая каста!”… Она такая и есть… Точнее, для него — была… А царская бюрократия… В прошлой жизни он смотрел на нее только сквозь прорезь прицела, как на некую неодушевленную серую биомассу, безусловно подлежащую уничтожению. В своем новом обличьи, познакомившись детально и плотно, удивился схожести двух, казалось бы, антагонистических государственных аппаратов!

Советские и царские чиновники оказались братьями-близнецами.