В это же время на границе с Кореей.

Так же, как гренадеры Николая Михайловича решали боевые задачи, маскируясь под курдов, разведочные партии Владивостокского гарнизона уходили на сопредельные территории под видом корейцев. Такая маскировка была самой естественной — корейцы охотно подряжались на работу в Российской империи и массово шастали через границу, не похожую в начале ХХ века на неприступную крепость.

Единственной проблемой было явное внешнее несоответствие крупных бородатых славян с миниатюрными безбородыми подданными государства Чосон. Маскировать казаков под корейцев не получалось, поэтому вся тяжесть разведки за рекой Туманной, или по-корейски Тумень-ула, легла на плечи женского взвода ночных охотников под командованием казацкого унтер-офицера Анастасии Юдиной. Диковинное подразделение, вызвавшее неоднозначную негативную реакцию у старшего офицерского поколения потомственных военных, однозначный интерес — у младшего, и неимоверный энтузиазм — у всей прекрасной половины России, отвоёвывало своё место под Солнцем за счёт заданий, которые стандартными способами было выполнить затруднительно, или мужчины от их выполнения старательно отбрыкивались. Нудная, неинтересная ординарная разведка на самом спокойном корейском направлении, где тебе ни рубок, ни героических штурмов и отчаянных штыковых, где нет места подвигу, была отдана “бабскому легиону” со спокойной душой и чистой совестью.

Бойкие казачки, участницы обороны Благовещенска, награжденные и обласканные лично императором, подошли к делу творчески. Они не только превратили берега реки Туманной и близлежащие сопки в свой променад, так еще и установили добрые отношения в приграничных корейских деревнях, где собирали бесценную информацию о всех перемещениях своих и чужих, сдобренную изрядным перчиком сельских слухов.

Прикормленная немудрёными лакомствами, не избалованная вниманием корейская детвора самозабвенно работала на благодетельниц, встречая русскую разведку далеко за околицей, выполняя роль дозора и провожая аж до озера Хасан… Но на этот раз около Заячьего озера их никто не встречал, а утонувшая в утреннем тумане корейская деревня вообще была подозрительно молчалива.

— А ну-ка, мышки, все по норкам! — спешившись, распорядилась командирша, — а мы с Аннушкой прогуляемся пешочком, посмотрим, что тут к чему…

Норками казачки называли врытые в землю и хорошо замаскированные землянки на склонах окрестных сопок, оснащённые всем необходимым для ведения наблюдения за сопредельной территорией, которые они делили с горняками, ведущими в этих местах геологоразведку. Обжитые за длинную зиму, землянки стали привычным приютом, где можно было обогреться и переждать непогоду. Но сейчас в воздухе витала совсем другая, не природная угроза..

— Хунхузы? — сдавленно ахнула самая юная Наденька Лозина.

Остальные казачки хмуро переглянулись и дружно стащили карабины из-за спины. В утренней тишине дружно клацнули затворы.

— Вы тут еще у меня стрельбу почните, — фыркнула Юдина, поправляя пачжи — широкие корейские штаны с завязками на лодыжках, удобные тем, что не стесняют движения и даже выглядят со стороны, как юбка. — Лошадей отвести на обратную сторону сопки, не распрягать, сидеть и не высовываться…

Четырехсотфутовая высота сопки Заозерной никак не улучшала видимость. Все окрестности — болотистая пойма реки Туманной — впереди, берега озера Хасан — сзади, были укрыты плотным, как молоко, туманом, и даже лучи восходящего Солнца пока не могли пробить это одеяло. Они беспомощно скользили по нему, окрашивая водяную взвесь в желтые и оранжевые цвета, застревали, словно пальцы в вате. Только крыши очистились от белоснежных шапок и теперь гордо торчали над облаками, спустившимися с небес на землю.