— А эти вам как? — спросил он, явно утомленный предпринятым усилием. Портье подозрительно уставился на пачку, которая внезапно ожила и, словно распускающий лепестки бутон, расположилась на стойке поизящней.

— На первый взгляд…

— Сколько времени сможем мы прожить здесь на эту сумму?

— «Мы»? Ах да, вы ведь с другом… Трудно так сразу сказать, но, полагаю, не меньше месяца. Конечно, это будет зависеть от того, станете ли вы пользоваться мини-баром, сервисом, услугами лакея и так далее…

— Месяц? Вряд ли мы задержимся здесь так долго. Слишком многое нужно посмотреть.

— Приехали полюбоваться вашингтонскими достопримечательностями? — попытался изобразить умильность портье, чтобы у клиента не осталось неприятного осадка.

— Да, мы очень интересуемся достопримечательностями. Для нас все, знаете ли, внове.

Портье был в явном затруднении, не зная, как разговаривать с этим восторженным провинциалом, который, однако, держал дистанцию и вел себя более чем уверенно. Но упускать инициативу было нельзя. Всякий уважающий себя портье должен уметь не только замечать существенные мелочи, но и игнорировать вещи, которые мешают добросовестному исполнению профессиональных обязанностей.

— Отличные экскурсии устраивает фирма «Наследие янки», — сообщил служитель, доставая стопку рекламных буклетов. — Вы сможете посетить и Национальную галерею, и Смитсоновский институт, и…

— Белый дом, — подсказал Старик, заглядывая в какую-то бумажку.

— Ну, это несколько сложнее, — улыбнулся портье. — Туда туристические группы больше не пускают. Соображения безопасности.

— Да я бы с группой и не пошел, — утешил его Старик. — Один схожу. Ну, может быть, с другом.

— Для этого необходимо особое приглашение. Старик внушительно сказал на это:

— Ни от кого никогда не ждал приглашения, а теперь переучиваться уже поздно.

— Вас никогда никуда не приглашали?

— Никогда. Мне возносили молитвы, меня умоляли, мне приносили жертвы, даже всесожжения — в давние времена, — но приглашений я не получал ни разу.

В этот момент внимание портье привлек еще один старик, застрявший с чемоданами меж вращающихся входных дверей. Чемоданы были преотвратные, пластмассовые. Старикашка же выглядел так: черные буйные патлы, зловеще обрамляющие лицо; физиономия разительно контрастировала с фарфоровой румяностью первого долгожителя — жуткая, вся какая-то мятая и искореженная, в глубоченных морщинах, прямо не лицо, а застывшая маска отчаяния; черные глаза, казалось, вобрали весь мрак и ужас мироздания, с подрагивающих век то и дело сбегали слезы, теряясь в бороздах пергаментных щек.

— Mon Dieu, — пробормотал портье, наблюдая за схваткой старичка с дверями. — Он старше самого Господа Бога.

— Нет, мы примерно одного возраста, — возразил Старик.

— Бертолини! Анвар! — позвал портье.

Двое привратников были так увлечены впечатляющей картиной, что лишь теперь вспомнили о своих обязанностях и стремглав бросились выручать страдальца. Чемоданы у него оказались подозрительно легкими.

Неровной походкой старикашка приблизился к стойке.

— Ну наконец-то, — недовольно пробурчал Старик.