Выяснилось — елка слишком высокая, никак не втискивается в низкую стандартную квартирку. Тогда строптивицу уложили на бок, посовещались все втроем — мама, Славка и дядя Коля — и постановили: укорачивать. Дядя взял пилу и срезал сразу целый нижний ярус, тот, на котором лапы длинные, почти со Славку ростом, и очень густые. Стоят торчком, и если такой ярус перевернуть, выходит очень даже славный вигвам, почти как у индейцев. Особенно, если подпереть подушками и стульями.
Пока Славка возился с вигвамом, стелил в нем одеяла и перетаскивал в него всё необходимое, как то: модель БТРа, стакан какао и книжку про рыцарей, взрослые установили елку в гостиной, в дальнем углу, и шептались. Шептались в основном о неприятном, кажется, потому что уголки маминых губ, итак уже постоянно печальные, совсем опустились книзу, обозначили глубокие морщинки. Но к тому времени, когда Славка закончил с вигвамом и вышел в зал, дядя Коля успел сбегать к машине еще раз и выкладывал на диван всякие яркие коробки.
— Ух ты…
В коробках обнаружились целые груды сокровищ. Почти как в пиратских сундуках. Были там стеклянные прозрачные шары, хрупкие и с модельками самолетов и автомобилей внутри. Были непрозрачные шары, разноцветные и в блестках. Был один оранжевый, как апельсин, с вырисованными на боках рябиновыми зелеными листиками и красными в снегу гроздьями ягод. Были всякая мишура, пластиковые колокольцы и рождественские венки, электрическая гирлянда и большая серебристая сосулька на верхушку. Дядя Коля сказал, что все это богатство — только что из магазина. Небрежно так добавил: "Вот, мимоходом прихватил", — что Славка аж восхитился. Надо же… взять, и все это мимоходом…
И мама сказала, что, наверно, нужно игрушки пока убрать, потому что до нового года целых восемь дней. Успеется еще наряжать. Но Славка возмутился, и мама сдалась. И правда, почему не нарядить?
Потом дядя Коля сказал, что торопится, что ему еще на работу, а приедет теперь вечером, привезет тетю Лену. Они с мамой еще пошептались в прихожей, хлопнула дверь.
До самого вечера наряжали елку, она получилась очень красивая, даже еще красивей, чем по телевизору. Из кладовки достали старые игрушки — тоже шары, а еще стеклянные домики, бантики и белок. И все это навесили. Потом мама рассказывала сказки про Пантер и сварила шоколад. Пахло праздником и мандаринами. За окном крутилась вьюга.
А совсем поздно приехала тётя Лена. Посидеть со Славкой. Вся в снегу с ног до головы, но веселая и громкая.
Ночью опять было плохо.
Но папа уже делает лекарство, скоро Славка поправится
Алина.
Фиолетовая ночь проползла через небо, оставив после себя разводы темных перьев и стылый туман. Через стекла, затуманенные полночным морозцем, свет пробивался слабый, розоватый и тревожный. Алина проснулась от этой рассветной тревоги и долго глядела в потолок, припоминая…
Потолок оказался низкий и темный, и болтались на веревочке наискось потолка метелки каких-то травок. Пахли травки пряно, остро и опять же тревожно. У печки, свернувшись черным клубком, спала большая кошка, во сне топорщащаяся шерстью и вздрагивающая. Сны такие Алине уже были знакомы — это снится охота, выскакивает из-под снега вкусная жирненькая добыча, дразнится, но в последний момент ускользает, шлепнув по носу мокрым крылом. И остаются только перья да досада. Или чудятся мучительно-волнующие запахи, шорохи и вскрики, и бежишь, бежишь… а они исчезают, меняются, обманывают. Дурацкие сны, после которых хочется тут же мчаться повторять все въяве. Иначе кажется — сойдешь с ума…
Сны Алина знала, но они никак не объясняли этой большой кошки, этого потолка и вообще всего охотничьего домика. Опять хотелось есть, но не холодной тушенки из рюкзака Антона, и не лапши быстрого приготовления, для которой еще нужно натопить снега. Хотелось — заразилась охотничьим возбуждением — сбегать на охоту и поесть свежатинки, и чтобы под лапами хрустело, и чтобы еще погонять потом перья и свежую снежную труху…
Кот под горячим взглядом повел ухом, дернул хвостом и, внезапно подняв морду, глянул на Алину нисколечко не сонными, а только раздражеными желтыми глазищами. |