Сам китаец, как ни в чём ни бывало, присоединяется к той части старшеклассников, которая теоретически свободна в передвижениях и находится за второй чертой (в замесе не участвовала).

"Не 3,14зди!" — Эрнандес отчего-то надевает на себя маску Мартинес. — "Вон, Седьков тоже русский! Его чуть с нами вместе не угробили! Был бы не натуралом — кончился бы вместе со всеми!".

"А Седьков местами уже не русский" — равнодушно возражает Чень. — "Он под японским зонтиком. К нему русские не относятся, ну или он к ним".

Выхожу из школьного чата, чтобы отреагировать на снова мигающий красным конверт нашего личного:

"Всё нормально" — это Миру. — "Пусть говорит. Нам пока только выгодно. Я, правда, не понимаю, какую игру он ведёт".

"В чём наша выгода?" — деловито уточняет баскетболистка.

"Пока фокус на других и пока Рыжий — свидетель, нам всё равно, в какую сторону площадки катится футбольный мяч" — философски замечает Мартинес.

***

Интерлюдия

"Миру, что у тебя происходит?".

Она не то чтобы напряглась, скорее задумалась.

Маме уже всё слито, причём в режиме реального времени. Мама в курсе.

Одно из подразделений частной (теоретически) компании, но имеющее вполне государственные полномочия и лицензию, уже находится в пути — свои едут сюда.

Если вирус Фомичёва можно установить и доказать, это будет сделано в ближайший час.

Если это будет сделано, конкретно для фамилии Хамасаки всё происходящее станет очень большим плюсом. И неважно, какое имя после этой фамилии стоит у члена семьи — Тика, Хадзимэ или иное.

"Папа, я в школе. Имел место небольшой инцидент. Сейчас говорить неудобно, давай позже?" — чёрт, оттягивала неприятный разговор, как могла, а он догнал как всегда невовремя.

Последние пару суток даже без импланта управление нейропрофилем давалось всё легче и легче. Если бы сама не знала, что у себя внутри — впору было бы заподозрить работающую модификацию: не на полную, процентов на восемьдесят, но тем не менее.

Но импланта- то нет.

Японка закусила губу, размышляя о подопечном матери: как только это всё закончится, надо тут же рассказать Виктору и о своём отце, и о его родителе. Неважно, что будет после этого.

"Брат" заслуживает знать абсолютно все варианты собственных перспектив без прикрас.

"Миру, быстро сбрось мне сводку за последние полчаса".

Отец явно требовал отчёт о событиях с её участием не просто так.

Теоретически, можно было "затупить". А с другой стороны, родительский аппаратный контроль на то и родительский контроль. Да и секретов особых нет.

Хамасаки-младшая практически без пауз (во всяком случае, интерфейс отца ничего не уловил) отправила ему стандартную нарезку-выжимку.

Качество записи и пробелы в ключевых местах, если что, именно она на данном этапе всегда может объяснить отсутствием импланта.

"Так, я сейчас же отправлю людей!" — Хадзимэ Хамасаки, просмотрев файлы дочери, предсказуемо возбудился.

"Папа, я уже сообщила маме. Ты с ней что, вообще не общаешься?! 🤨" — побольше удивления и недоумения.

А ведь Мартинес была права. Если изображать идиотку и наивную простодыру, оно бывает гораздо выгоднее в итоге, чем если изображать из себя более мудрую и знающую, чем ты есть на самом деле.

Сознание неожиданно забустилось: ощущение было таким, что имплант никуда не делся.

Да ну, не может быть. Миру поставила разговор с отцом на паузу (отсутствие импланта снова в помощь, если понадобится объясняться). Затем, поколебавшись, японка всё-таки решительно запустила одно тестовое приложение.

— А ведь прибор не врёт, — ошеломление было настолько сильным, что эти слова она сказала вслух.