| Складывается такое впечатление, будто наши политики — сплошные уголовники, любые помыслы и дела которых — преступны, а все вместе они представляют собою банду отпетых негодяев, сказал Регер. В последнее время я заставляю себя не читать газет, хотя за многие десятилетия привык к этому; теперь мне достаточно бегло просматривать их днем. Если читать газеты утром, они портят настроение на весь день и даже мешают заснуть ночью, ибо каждый очередной политический скандал становится все более крупным, а каждая очередная политическая мерзость — все более гнусной, сказал Регер. В наших газетах читаешь только о скандалах, на первых трех страницах - скандалы политические, на остальных страницах — прочие, во всяком случае, речь идет только о скандалах и мерзостях, ни о чем другом. Австрийские газеты пали так низко, что их уровень сам по себе скандален, сказал Регер; нет на свете газет хуже, гаже, отвратительнее австрийских, однако газеты так плохи и гадки, потому что скверным и гадким является само наше общество и прежде всего в политическом и государственном отношении. У Австрии никогда еще не было такого гнусного и подлого государства, такого гнусного и подлого общества, как наше, сказал Регер, однако ни в обществе, ни в государстве никто не стыдится подобного положения дел и не протестует против него. Австриец смирялся всегда и со всем, с любой подлостью, любым злодеянием, любым преступлением, сказалРегер. Австрийцы никогда не были революционерами, им чуждо фанатичное служение истине, австрийцы веками жили во лжи и свыкались с нею, сказал Регер, австрийцы вечно мирились с ложью, любой ложью, но особенно и прежде всего — с государственной. Для австрийцев ложь государства стала чем-то вполне естественным это отвратительная черта их национального характера. Типичный австриец любезен и обходителен, на самом же деле это закоренелый пройдоха и интриган, который всюду плетет свои интриги, любезный и обходительный австриец — это законченный мастер на всяческие подлости; под личиной любезности кроется хитрая, бессовестная и безжалостная натура, сказал Регер, поэтому австриец насквозь фальшив. Я всю жизнь был фанатичным читателем газет, сказал Регер, а теперь не хочу даже открывать газет, потому что они полны скандалов. Но газеты таковы, какова общественная жизнь, которую они отражают. Кстати, ни в одной из наших газетенок вы не отыщете хотя бы единственной умной фразы, даже если будете искать целый год. Да что я вам толкую обо всем этом, вы же сами хорошо знаете австрийцев, сказал Регер. Проснувшись сегодня, я сразу же вспомнил о последнем скандале с министром, после чего никак не мог отделаться от мыслей о скандале, так уж устроена у меня голова, пожаловался Регер; моя трагедия в том, что меня преследуют мысли обо всех наших скандалах, они неотступно лезут мне в голову и прочно застревают там. Меня успокаивает лишь возможность выговориться с вами, обсудить эти мерзости и скандалы, особенно поэтические; каждое утро я думаю: как хорошо, что у меня есть Амбассадор, где можно поговорить с вами, но, разумеется, не только о мерзостях и скандалах, а и о материях приятных, например о музыке, сказал Регер. Пока мне интересно говорить о Сонате бури или об Искусстве фуги, не все еще для меня потеряно. Музыка всегда меня спасала, для меня спасителен сам факт, что музыка до сих пор еще живет во мне, а она действительно живет во мне со своей изначальной силой, сказал Регер. Музыка каждый день заново спасает меня от всех наших мерзостей и уродств; благодаря музыке я каждое утро опять обретаю способность мыслить и чувствовать, сказал он. Как бы мы ее ни бранили, сколько бы ни считали музыку никчемной, сколько бы мы ни считали бесполезным искусство вообще, как бы мы ни убеждали себя после долголетнего и всестороннего изучения картин Старых мастеров, что все эти так называемые Старые мастера никому не нужны, потому что они, дескать, представляют собою лишь жалкие попытки человека самоутвердиться с помощью искусства на этой земле, тем не менее нас может спасти только оно — это проклятое, до смерти надоевшее, фатально связанное с нами искусство, сказал Регер. |
