|
«Простые люди», вероятно, поверили, что митрополит им «изменил», были они дикие, иррационально мыслящие, неспособные видеть на два шага вперёд, но верхушка то о чём думала? Какова была роль Уса? Допрошенные по делу не упоминают о нём, но в отписке Я. Одоевского (астраханского воеводы) в приказ Казанского дворца от 26 июля 1672 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 208) утверждается, что Ус и организовал круг, на котором было принято решение убить Иосифа. Вспомним, что серия диких убийств произошла и сразу после ухода из Астрахани Разина, когда Ус только только стал правителем Астрахани. Можно предположить, что именно Ус был жесток и кровожаден, однако при первых убийствах Шелудяк был в Астрахани тоже... Загадка эта неразрешима – разве что каким нибудь чудом отыщется письмо Шелудяка.
21 мая Разиных привезли в Курск; по приказу Ромодановского их охрану (76 казаков, напомним) усилили несколькими подводами и солдатами. В Серпухове к станице прибавилось ещё 100 стрельцов во главе с сотником Е. Терпигоревым. Грамота Яковлеву из Разрядного приказа (Крестьянская война. Т. 3. Док. 73. 28 мая 1671 года): «Однолично б у тех воров сторожа была самая крепкая, чтоб те воры в дороге и на станех сами они над собою какова дурна не учинили и до Москвы б довесть их вцеле, и никого к ним припускать не велел». Почему то первоначально в грамоте было написано «А дорогою б шли неспешно, на день итить вёрст по семи и по осьми», потом вычеркнуто. С чего вдруг царь сначала хотел, чтобы пленных везли «неспешно» – бог знает. Почему Разины ещё до ареста «сами над собою какова дурна не учинили»? Ну, допустим, Фрол и вправду был трусоват – но пытки то страшнее. Ну, допустим, его застали врасплох. Но у Степана то Тимофеевича, осаждённого в Кагальнике, было время заколоться или застрелиться. Он считал самоубийство бо́льшим грехом, чем все совершённые по его приказу убийства? Какая то несерьёзная причина для такого человека. Из анонимного «Сообщения...»: «Весь долгий путь он был обольщаем надеждой, что будет говорить с самим великим государем и перед ним изустно защитит дело своё. Стеньке всегда казалось, что ему многое что надобно сказать государю, а тому важно сие знать». Автор «Сообщения...» вряд ли мог знать о мыслях Разина – разве что тот делился ими со стражей, а стража потом поделилась с другими людьми. Неужели впрямь мог ещё на что то надеяться? После всего, что было? Но человек в отчаянном положении часто лелеет совершенно безумные надежды... Мог, например, думать, что сделает царю какое нибудь заманчивое предложение, например завоевать Персию, и тот согласится... У Злобина он, конечно, думает о другом: «Вот рядом с казачьей землёю рожает земля, а наша бесплодна. Потому то и давят бояре нас хлебом... Нет, отныне пахать, братцы, земли донские!» (И скоро действительно начнут пахать и весьма в этом преуспеют). Разин не мог знать, что в конце мая – начале июня была новая попытка взять Симбирск (Крестьянская война. Т. 3. Док. 101. 25 июня 1671 года. Грамота Яковлеву из Посольского приказа): «Воровские казаки, собрався с Белого Яру, приходили под Синбирск в 70 стругах полтретьи тысячи [2500] человек, да того ж числа [29 мая] приходили с Самары конные и пешие с 1000 человек с атаманом с Ывашком Константиновым, да с низу приходили ж воровские астараханские, красноярские, черноярские, царицынские, саратовские, самарские жители с 300 в 70 стругах». Они, конечно, тоже не знали, что Разина везут в Москву. Зачем волжанам в той ситуации надо было брать Симбирск? Просто из подражательства Разину – «куда крестьяне, туда и обезьяне»? Но что ещё им было делать, если они не хотели сдаваться? Они могли надеяться только на установление такой ситуации, когда им принадлежала бы Волга и они могли бы говорить с позиции силы. С этой второй осадой Симбирска есть одна серьёзная неясность, и она опять же связана с Шелудяком. |
