|
Один такой, с бриллиантовым перстнем и скользившим по Ликиным ножкам масленым взглядом, как оказалось, вообще узнал о появлении ГКЧП и бесславном крахе такового лишь двадцать пятого августа - был, понимаете ли, всецело поглощен деловыми переговорами на загородной даче... Лика вовремя заметила и увела Родиона в другой угол зала. Из общения с ее кругом ничего путного не получилось. А их знакомые из старых сами понемногу перестали появляться. И вовсе не потому, что Лика их отваживала, наоборот... Очень уж разные плоскости обитания. Лика искренне не понимала их забот, а они тихо сатанели, стоило ей завести разговор о своих... ...Он выплеснул в рот содержимое бокала - несчастный и жалкий принц-консорт, муж очаровательной женщины, которую любил до сих пор и люто ненавидел последние несколько лет. Комната чуть заметно колыхалась, словно громадная доска качелей. Был один-единственный шанс - Екатеринбург. Однокашник, ставший крутым бизнесменом и обещавший сделать из него человека - а он не бросался словами ни прежде, ни теперь. Но Лика переезжать категорически отказалась - даже не сердито, а предельно удивленно. Смотрела с детским изумлением: "Боже мой, Раскатников, как ты не понимаешь очевидных вещей?! Кем я там буду? Домохозяйкой? Ты уж извини, но это и не абсурд вовсе - законченная шизофрения. Тебе что, здесь плохо?" На том и кончилось. - Стерва... - прошипел он, пошатнувшись в кресле. Перед глазами почему-то стояло костистое, жесткое лицо сегодняшнего попутчика, ограбившего киоск так непринужденно, словно покупал коробок спичек. Пришедшая в голову идея была настолько идиотской, что сначала он пьяно расхохотался. Но, выпив полбокала и откусив наконец от вязкого батончика, тихо сказал, глядя во мрак: - А почему бы и нет? Почему бы и нет, господа мушкетеры? Не зажигая верхнего света, выдвинул ящик тумбочки, зашарил там, грохоча накопившимися безделушками. Пальцы наткнулись на гладкий металл, и Родион вытащил браунинг - тот самый, исторический, из которого бабушка добросовестно пыталась убить загадочного прадеда, о котором Родион ничегошеньки не знал, и кроме имени: если бабушка была Степановна, значит, прадед, соответственно, Степан. Впрочем, могла переменить и фамилию, и отчество, с нее сталось бы... Крохотный пистолетик напоминал пустой панцирь высохшего жука, и спусковой крючок, и затвор хлябали - сколько Родион себя помнил, браунинг таким и был, давно исчезли и боек, и прочие детали спускового механизма. По левой боковинке затвора тянулась полустершаяся надпись:FABRIQUE NATIONALE DARMES GUERRE PERSTAL BELGIOUE. И ниже: BROWNINGS PATENT-DEPOSE. Сжав его в руке так, чтобы не хлябал затвор, выпятив челюсть, Родион тихо произнес, уставясь в пустоту: - Деньги, с-сука! И живо! Дуло крохотной бельгийской игрушки едва виднелось из его кулака. |
