..
В тщетных поисках ответов на фундаментальные вопросы бытия он пришел на
творческий вечер своего кумира и совести нации - писателя Мустафьева, Героя
Социалистического Труда и кавалера ордена Ленина, а ныне шантарского
антикоммуниста номер один. И в конце встречи ухитрился, прорвавшись сквозь
плотно обступавших классика сытеньких шестерок, сбивчиво выложить свои беды,
попросить совета, как жить дальше. Герой Соцтруда и видный антикоммунист,
уставясь на него белесыми рыбьими глазами, долго жевал губами, потом,
явственно дыша застарелым перегаром, забормотал что-то насчет того, что
уничтожение коммунизма было прекраснейшим событием в истории человечества, а
Родиону следует, не откладывая в долгий ящик, немедленно открыть свое дело -
скажем, банк или брокерскую контору. В крайнем случае, туристическое бюро -
он, Мустафьев, слышал от кого-то, что это прекрасный бизнес. Будучи в полной
растрепанности чувств, Родион хотел было вопросить, откуда же взять денег на
открытие банка, но тут к классику прорвался поддавший мужичок с мозолистыми
ладонями и стал с ходу орать что Мустафьев, выдающий себя за неслыханного
знатока рыбной ловли, знает таковую понаслышке и допускает в своих опусах
грубейшие ошибки... Поднялся хай вселенский, шестерки принялись оттеснять
мужика кричавшего, что он сам старый браконьер и потому знает лучше, о
Родионе забыли окончательно...
Больше обращаться было не к кому. Не знал он в окружающей шизофренической
реальности других авторитетов. Бывшие соратники по демократическим движениям
раскололись на три группы: одни уехали, куда только можно было уехать,
другие как-то ухитрились пристроиться в частном бизнесе и порой по старой
памяти поддерживали прежние разговоры, но особо их не затягивали. Третьи,
сущие выродки, переметнулись к коммунистам, принародно раскаявшись в былых
безумствах (иногда Родиона так и подмывало последовать их примеру, да
коммунисты, вот беда, места в рядах не предлагали).
И он остался при Лике. В унизительной роли старорежимного
принца-консорта, прекрасно помня (вот он, белый двухтомничек на полке), как
выразился о таковых О. Генри: "Это псевдоним для неважной карты. Ты по
достоинству где-то между козырным валетом и тройкой. На коронации наше месте
где-то между первым конюхом малых королевских конюшен и девятым великим
хранителем королевской опочивальни".
Самое скверное и печальное - то, что Лика никогда ни словом его не
попрекала. Смеялась иногда: "Глупости, одного-то мужика как-нибудь
прокормлю". И Родион прекрасно знал, что в подобных репликах не таилось ни
пренебрежения, ни насмешки...
Плохо только, что положение ущербного нищего муженька удачливой
жены-бизнесменши самим своим существованием создает массу унизительных
ситуаций. Лика не ставила себя главой семьи - но являлась главой на деле.
Решающий голос всегда принадлежал ей - не потому, что настаивала, а потому,
что содержала дом. |